— Я уже понял, что вы не одобряете нашу деятельность, — сказал я. — Саня объявил нам, что вы велели ему выйти из состава учредителей.
Медведев вздохнул, явно подбирая слова.
— Насчёт того, что я не одобряю вашу деятельность, ты не прав, — произнёс он, комкая пальцами фантик от конфеты. — У меня были вопросы по соблюдению вами авторских прав, потому что такие нарушения не красят ни будущего юриста, ни его семью. Сам понимаешь — не может защищать закон тот, кто сам его нарушает. Но Сашка сказал, что российские фильмы вы там не крутили, а международную конвенцию по защите авторских прав Российская Империя так и не ратифицировала. Поэтому вы ничего не нарушали в рамках своей деятельности. Бухучёт вели, налоги платить собираетесь — у меня нет причин это осуждать или не одобрять.
Откровенно говоря, авторские права каких-нибудь французов или немцев меня вообще не волновали — учитывая ситуацию в стране, мало кто о таком вообще задумывался. Но тот факт, что заместитель городского прокурора не видит в прокате зарубежных лент ничего дурного, радовал. Значит, и у других законников к нам с их стороны претензий быть не может. Оно, конечно же, не совсем правильно, но конвенцию по защите авторских прав Россия действительно не ратифицировала. И я при всём желании не мог бы сделать никаких авторских отчислений заграницу.
Александр Витальевич тем временем взял следующую конфету и принялся её разворачивать. Я его не торопил.
— Но несмотря на то, что я не осуждаю вашу деятельность, Сашке фирму лучше покинуть, чтобы меня никто не обвинил в том, что я лоббирую интересы компании сына, — произнёс наконец Медведев. — Понятно, что факт его участия в вашем товариществе уже не скрыть, но тем не менее, что было, то уже было, а что есть сейчас — это уже совсем другое дело.
Санин отец говорил вроде бы простые слова, но общий их смысл от меня ускользал. Особенно я не понял про лоббирование интересов.
— Извините, но я вас не понимаю, Александр Витальевич, — признался я.
Медведев на это кивнул, призадумался, а потом на его лице промелькнула едва заметная гримаса злости. Даже не злости, а какой-то ярости. Заместитель прокурора города нахмурился и заявил:
— Я никому не позволю так обращаться с моим сыном и его друзьями!
Это было неожиданно, я не думал, что Александр Витальевич так остро отреагирует на ситуацию с нашим салоном.
— И я очень благодарен тебе, Игорь, за то, что ты подтянул Сашу в это предприятие, — сказал Медведев. — И дело не в том, что он заработал денег, деньги не главное. В конце концов, говоря по-честному, я и сам неплохо получаю. Тут намного важнее другое — Сашка загорелся этим салоном, а он давно ничем так не горел. И это дорогого стоит. Он очень переживал за ваше дело, хотел, чтобы всё было хорошо, строил планы. В какой-то момент я даже подумал, что мы теряем будущего юриста, до такой степени это всё его увлекло. И ты не представляешь, как он расстроился. Он у меня сильный — виду не подаёт, но я-то его знаю.
Надо же, а я бы никогда не подумал. Казалось, Саня проще всех отнёсся к закрытию салона. Влад бесился, потому что оказался бессилен — при его то физической и магической дури такое происходит редко. Я тоже был разочарован, но ничего критичного не произошло, и всё ещё можно исправить. А Саня был сдержан, никак не показывая своего отношения к случившемуся. Но на деле получилось, что его удар задел куда сильнее.
— Когда Сашка мне рассказывал о том, как с вами поступил хозяин рынка, на нём лица не было. Он не просто расстроился… — Медведев-старший вздохнул, выдержал паузу и уверенно заявил: — И вот что я тебе, Игорь, скажу: Фокин об этом пожалеет! И пусть со стороны это будет сильно похоже на месть, но это не месть. Я просто хочу наказать того, кто решил, что ему можно всё!
Как по мне, это всё же больше походило на месть, но я благоразумно промолчал. Тем более что я полностью поддерживал решение заместителя прокурора города.
— Меня уже давно бесит обстановка в Екатеринбурге и в том числе на рынках, весь этот разгул преступности, — продолжил Александр Витальевич, перестав себя сдерживать. — Признаюсь, на некоторые вещи я не то чтобы закрывал глаза, но, скажем так, мне было не до них. Под меня сильно копают, и я не хотел лишний раз лезть на рожон. Но надоело, Игорь! Всё это надоело! Если меня теперь снимут, значит, так тому и быть, но я сегодня инициировал прокурорскую проверку всех рынков города. И мне уже три раза позвонили и поинтересовались, зачем и по чьей указке я это сделал.
Я кивнул, показывая, что слушаю его со всем вниманием, а Медведев продолжил:
— Но я это доведу до конца, чего бы мне это ни стоило. Я не держусь за кресло. В любом случае новый прокурор города будет набирать свою команду, и меня или уволят, или куда-то переведут. Но перед этим я разберусь с рынками и с Фокиным. А за ним имеется не один грешок. И раз он решил, что имеет право играть без правил, я покажу ему, насколько глубоко он ошибся.
Кабинет губернатора Екатеринбурга
Коростылёв вызвал на совещание главу городского отделения Имперской службы безопасности, начальника полиции Екатеринбурга и нового прокурора города, присланного по приказу из столицы.
На лицах присутствующих явно читалось недовольство столь поздним собранием, но губернатора оно волновало мало. Здесь и сейчас он был главным, и им придётся ему подчиниться.
— Итак, господа, — заговорил Андрей Андреевич. — Вижу, вы не слишком рады сидеть здесь во внеурочное время. Однако собрать вас в другое — нет возможности. Завтра с утра я улетаю в Москву на встречу с князем Уральским. Святослав Георгиевич наконец-то решил вызвать меня к себе для обсуждения нашей мрачной ситуации. Так что, господа, сейчас я хочу услышать от вас, как вы будете эту ситуацию исправлять. Потому как мне придётся докладывать наверх, опираясь на ваши решения. Итак, каков прогресс на ниве борьбы с преступностью?
— При всём уважении, господин губернатор, — заговорил недавно назначенный городской прокурор, — я только сегодня прилетел, ещё даже к работе толком приступить не успел. Поэтому мне пока что нечего сказать.
— А вот по вашему ведомству у меня как раз главный вопрос, — нахмурился Коростылёв. — По внезапной прокурорской проверке городских рынков мне сегодня уже человек десять звонили: и с мест, и сверху. Так что рассказывайте, что происходит?
Прокурор на это лишь развёл руками и ответил:
— К сожалению, по этому вопросу мне сказать нечего. Но завтра с утра с него и начну. Всё выясню и, если эти проверки проводятся с нарушением закона, разберусь.
— И почему нас не предупредили заранее? Почему я о них по факту узнал? — возмущённо спросил начальник городской полиции, влезая в разговор. — Эти ваши проверки — как снег на голову. На двух рынках сегодня до перестрелки дошло, когда охрана отказалась пускать представителей прокуратуры в помещение администрации для выемки документов! У нас и так дел по горло, а теперь ещё и это приходится разгребать!
— Ещё бы вы эти дела делали, — с сарказмом заметил губернатор. — Те, которых по горло. На тех же рынках проходу нет от карманников, напёрсточников и всевозможных мошенников.
— Мы ведём с ними борьбу, — глядя на Андрея Андреевича исподлобья, ответил главный полицейский города. — Но все рынки в Екатеринбурге сейчас по факту или принадлежат различным преступным группировкам, или курируются ими. И с ними не так-то просто бороться. И я не понимаю, какой смысл в столь сложной ситуации объявлять войну сразу всем этим группировкам? Разве мы хотим гражданскую войну устроить в отдельно взятом городе? Помяните мое слово, Андрей Андреевич, как только бандиты возьмутся за оружие, нам придётся не полицию на усмирение вызывать, а просить о помощи армию!
На эти слова новый прокурор города лишь улыбнулся и снова развёл руками.
— И с этим мы тоже разберёмся, — пообещал он. — И если проверки инициированы по незначительным поводам, мы их приостановим, чтобы лишний раз не накалять обстановку.