Под прикрытием дыма я устремился к выходу из зверинца, где внутри деревянного кокона до сих пор ощущался человек. Дым уже успел дойти и досюда, так что Лишур, лежащий на дне шарообразного кокона, судорожно кашлял.
От кашля, похоже, ему сильно вступало в сломанную руку, из-за чего он стонал и вздрагивал и задерживал дыхание, пытаясь не беспокоить перелом. А из-за этого, вдыхая потом больше дыма, начинал кашлять только сильнее.
И этот замкнутый круг занимал его настолько, что моё приближение он почувствовал, уже когда я оказался всего метрах в трёх от кокона.
— Ты?!
Дым, растянувшийся по всему зверинцу, стал уже достаточно прозрачным, чтобы на такой дистанции мы могли отлично видеть друг друга сквозь одно из окошек в коконе.
— Я, — кивнул я, подходя и, размахиваясь, опуская кулак на кокон.
Дерево, созданное Лишуром, определённо было на ином уровне по сравнению с корнями обычных одарённых. Но я всё-таки не просто так жрал сердца вторых эволюций, и от первого же удара дерево под моим кулаком жалобно затрещало.
Лишур попытался атаковать меня корнями, но, как я и думал, то отчаянное нападение было максимумом, на что он был способен. Несмотря на то, что контролировать корни он всё ещё мог, их толщина и твёрдость по сравнению с теми, что составляли кокон, были смехотворными.
Я смог разорвать один из атаковавших меня корней напополам, просто схватив его и дёрнув на себя посильнее. А от остальных — просто увернулся, они мне даже особо не мешали. Откуда-то сзади раздался возглас:
— Нет, молодой господин!
Похоже, одарённые всё-таки поняли, что я пропал не потому, что готовил очередное нападение на них. Однако их сдерживали третьи эволюции, которые, если бы бойцы развернулись и бросились на помощь Лишуру, ударили бы их в спину. Если слизняк-горилла был довольно неповоротлив, то вот сколопендра, несмотря на свою довольно несуразную внешность, оказалась крайне быстрой тварью.
Потому у меня хватило времени на то, чтобы ещё несколько раз ударить по кокону, избегая атак новых корней Лишура. И в какой-то момент, обнаружив в переплетении корней слабый участок, я смог прорвать защиту кокона.
— Нет, не подходи! — воскликнул Лишур, бледный и осунувшийся из-за кровопотери.
Отвечать на этот раз я не стал. Просто протиснулся внутрь кокона и, проигнорировав пару корней, атаковавших меня в спину и продырявивших кожу в районе почек, пробил сердце Лишура насквозь.
Больше мне в этом месте делать было совершенно нечего. Как бы ни хотелось пожрать ещё “сердец”, сюда могли в любой момент прибыть ещё одарённые, а я уже чувствовал, как сковывает мышцы усталость. Хотя я и стал намного сильнее за последние четверть часа, накопившееся напряжение никуда не делось.
Вынырнув обратно из кокона, я, слыша приближение третьих эволюций, а значит и одарённых, поспешил к воротам. Теперь выломать корни, закрывавшие дверь, должно было быть уже не прямо слишком сложно, а там — уже свобода…
Вот только, оказавшись перед дверцей, я вдруг ощутил уже не просто щекотку или летающих бабочек в потрохах, а настоящий пожар. Развернувшись, я, игнорируя любые боль и усталость, рванулся прочь от ворот.
В следующую секунду и дверцу, и ворота, снесло с место десятком огромных, по толщине напоминающих стволы многолетних деревьев, корней.
Вне всяких сомнений это был уровень никак не третьей, а четвёртой ступени.
Глава 4
Эллиса говорила мне, что с каждой новой ступенью разница между ними становилась всё больше и больше. Грубо говоря, вторую ступень могли одолеть десять первых, но против одной третьей уже понадобилось бы не десять, а двадцать или тридцать вторых.
Это всё было крайне условно, как минимум потому что огромную роль играло множество факторов.
Сами типы магии (Вирго с их огнём против Ресфали было бы куда проще); опыт мага (что-то мне подсказывало, что Морнон смог бы без проблем закрутить Салара в бараний рог, вне зависимости ни от чего); дополнительные техники, вроде той же медитации маной; окружающая среда (в каких-нибудь влажных джунглях преимущество Вирго над Ресфали наверняка было бы нивелировано), и так далее, и тому подобное.
Однако фундаментальная разница между ступенями всё-таки была главным и в большинстве случаев определяющим критерием победы.
И сейчас, только-только получив силу третьей ступени и не успев с ней освоиться, не собрав достаточно маны для приказов, которые имели бы решающую роль в бою на новом уровне, уставший, травмированный, я мог даже не думать о том, что у меня получится одолеть одарённого четвёртой ступени также, как я одолел Лишура.
Сейчас я должен был думать только о бегстве. Вот только каким образом это сделать, когда единственный выход был наглухо перекрыт сильнейшим из всех врагов, какие мне когда-либо встречались?
Ответ, на самом деле, был прост. Я должен был не сражаться самостоятельно, а стравить этого врага с равным ему по силе противником. И такой противник у меня, кажется, был.
После того, как я покрутился в непосредственной близи от стеклянных кубов, я понял: они не были одинаковыми. Помимо двух уже разрушенных мной ещё два были ровно такими же. Но последний, пятый, самый большой из всех, стоявший в самом углу ангара, “кубом” по сути не был.
Это просто были две стеклянных стенки от пола до самого потолка, спаянных со стенами самого зверинца. И, когда я пробегал мимо, то заметил в каменных стенках, потолке и полу внутри этой клетки множество небольших дырочек.
В тот момент мне это было не так важно. Но сейчас от того, насколько правильно я интерпретировал назначение этих отверстий, зависела моя жизнь. И мне очень хотелось, чтобы я не ошибся.
Забыв о всякой экономии, врубая приказы ускорения и силы так часто, как только мог, чувствуя, как перенапрягаются и рвутся мышцы в ногах, я устремился напрямую к этой клетке, разрывая, проламывая и раздирая попадающиеся на пути корни. И замедляться перед стеклом, преследуемый по пятам десятками огромных корней, я не собирался.
Наоборот, скрестив руки перед головой, наклонился вперёд. И, в последнюю секунду вложив приказ силы вообще во всё тело, протаранил прозрачную поверхность будто самая настоящая муха, врезающаяся в невидимое оконное стекло.
Вот только, в отличие от мухи, моя скорость в момент столкновения определённо зашкалила за полторы сотни километров в час. И, несмотря на то, что это стекло оказалось раза в два толще, чем в других кубах, такого надругательства над собой оно не выдержало.
Чувствуя, как ломаются кости рук, выходят из суставов плечи и вонзаются в кожу головы острые осколки, я пробил стеклянную стенку насквозь, влетев внутрь клетки. Судорожный инстинктивный вдох едва не отправил меня в объятья Морфея, концентрация дыма, вновь резко ставшего видимым и заволокшего всё пространство куба, здесь определённо была в разы выше, чем в клетках третьих эволюций.
И именно что “в клетках третьих эволюций”. Потому что тварь, без движения сидевшая, прислонившись спиной к одной из каменных стенок, определённо была на уровень выше слизняка-гориллы и сколопендры.
Раньше, пока она была внутри, а я был снаружи, я этого не чувствовал. Лишь видел, что в её теле “сердец” было больше, чем у остальных. Минимум в районе сорока. Даже больше, чем у того поглотителя, что я увидел в городе в первый день, как приехал в поместье Эллисы.
Но сейчас, когда мы оказались по одну сторону стекла, и монстр начал постепенно приходить в себя благодаря уменьшению концентрации дыма, я отчётливо ощутил эту разницу. Эта тварь, похожая на человека больше, чем большинство других экспонатов зверинца, только с четырьмя руками вместо двух, с головой, будто бы вросшей в плечи, и с ног до головы покрытая длинными, будто у йети, волосами, была определённо четвёртой эволюцией.
Мой расчёт оправдался: дырочки в стенах её клетки были не просто украшением, через них внутрь поступал тот самый дым. Вторым эволюциям, похоже, было достаточно просто окуривания или, возможно, какой-нибудь инъекции. Третьи нужно было держать в герметичных аквариумах с седативным дымом.