– А ничего, – ответила она.
Алис уже много раз рассказывала им всем об этом. Именно такую версию она изложила мистрис Фаган в первый день прибытия в Дефаид. И каждый раз, когда ее снова об этом спрашивали, она говорила одно и то же.
– Звёзды видела, – продолжала Алис. Она не поднимала взгляд, но чувствовала, что глаза старейшины сверлят ей макушку.
– Брат Аргайл, на пару слов. – Верховный старейшина повернулся и вышел из комнаты.
Отец последовал за ним, зажав шапку в руке.
Алис осталась одна. Она разглядывала массивный деревянный стол и огромную книгу. У них дома в Гвенисе не было книг, если не считать «Священного слова Пастыря», маленького блокнота в черном кожаном переплете с проповедями Пастыря, записанными маминым тонким почерком. Алис подошла к большой книге и безуспешно попыталась открыть ее. Потом просунула обе ладони между страницами в середине книги и наконец развернула ее.
Внутри оказалась красивая картинка, яркая и разноцветная. По контуру рисунка шла блестящая, золотистая, как солнечный луч, кайма. На самом деле, поняла Алис, там было три картинки: вверху, посередине и внизу, все совершенно разные.
На верхней преобладали ярко-голубой, зеленый и белый цвета. Голубое небо, зеленые холмистые пастбища, а в центре человек в белых одеждах с длинной белой бородой держит пастушеский посох. Вокруг человека собрались радостные пухлые детишки в белом, один устроился у него на коленях.
Земные оттенки на средней картинке напоминали о полях и злаках. На бурых полях росли пшеница и ячмень, коренастые фермеры шли за плугами, которые волокли ломовые лошади. Серьезного вида старейшина стоял на ступенях молитвенного дома, сложив ладони в благочестивом жесте.
Глаза Алис лишь скользнули по верхним двум картинкам. Не они привлекли ее внимание. Взгляд девочки приковала та, что в самом низу. Там преобладали красно-черно-желтые тона, клубился дым, полыхало пламя. В центре высилась труба, ведущая наверх, на «земную» картинку. Крошечные фигурки людей падали, подобно частицам пепла, в длинное жерло, а у основания их поджидал Зверь. Алис никогда в жизни не видела изображения Зверя, но ей не требовались объяснения, чтобы распознать это существо. Она и так знала. Зверь устроился рядом с основанием трубы, и люди сыпались прямо в его широко раскрытую пасть. Он сидел на корточках, подогнув две тонкие птичьи лапы. Руки казались неестественно длинными, они прикреплялись к телу посредством кожистых крыльев. Тело покрывала черная шерсть, густеющая между ног и на широкой груди. Два уха оканчивались остриями, возвышаясь над головой. Между длинных клыков высовывался черный язык, на который и попадали тела людей. Алис прикоснулась к картинке, провела пальцем по телам обреченных, погладила кожистые крылья Зверя.
Она не слышала, как Отец и верховный старейшина вошли в комнату, настолько крылья поразили ее воображение. Поэтому она вскрикнула от удивления, когда ладонь верховного накрыла ее руку. Удивление сменилось болью, когда он сжал ей руку так, что хрустнули косточки.
А дальше произошло вот что.
Отец с побелевшим лицом не сводил глаз с верховного старейшины, который велел Алис закатать рукава. Глава деревни вручил Отцу длинный прут, и этот прут обрушился на белую кожу девочки, потом снова и снова. И все время, пока прут делал свое дело, верховный старейшина проповедовал. Он заявил Алис, что Зверь обитает в огненной яме, что он отрывает плоть грешников от костей, а те вопят от боли и ужаса, что Зверь выцарапывает им глаза длинными черными когтями и что мучения грешников длятся вечно. Поскольку, когда на костях больше не остается плоти, а глаза выцарапаны, все отрастает заново и пытка продолжается. Вот какова судьба маленьких девочек, которые не научились слушаться. Они навечно попадут в лапы к Зверю.
Глава 6
Всю дорогу домой Отец хранил молчание, а Алис пристраивала на коленях израненные руки и переосмысливала свое отношение к Отцу и Матери. Она вспомнила слова Паула о жителях Дефаида. Вот бы у Алис были брат или сестра, полностью и по-настоящему близкие ей люди. А не эти чужаки, к которым ее поселили. Которые только прикидываются Матерью и Отцом. Ей нестерпимо хотелось к маме и папе. Слезы жгли ей глаза, но она старалась сдержать их. «Слезами не поможешь», – сказала ей тогда Мать.
Когда они подъехали к дому Матери и Отца – Алис уже решила, что это больше не ее дом, даже если она уже начала так считать, – Отец повернулся к ней:
– Дитя, я могу не выразить словами, как мне жаль. Очень жаль. Но однажды, я надеюсь, ты поймешь, что наказание было тебе во благо. Чем быстрее ты научишься не потакать своим капризам, тем лучше для тебя. Я не говорю, что это хорошо. Я только говорю, что так оно устроено в жизни. Понимаешь, Алис?