– Южные манеры, – проворчал Рамирус.
– А ты, – напустился Дель на королевского магистра, – позволил делу зайти слишком далеко. Нам следовало собраться еще до того, как Дантен прибег к помощи ведьм. Тогда мы покончили бы с принцем без шума, приписав это несчастному случаю. Теперь же… – он переводил взгляд с Коливара на Рамируса, – теперь все значительно усложнилось.
– Вот именно, – подтвердил Коливар, поблескивая темными глазами при свете ламп.
– Послушайте-ка меня, – подал голос Фадир, смуглый, широкоплечий и мускулистый. Коливар предполагал, что до обретения Силы тот был воином. – В моих краях такого бы никогда не случилось. Нельзя забывать, что мы ходим по канату и всякое уклонение в сторону равносильно гибели. У нас каждый, кто грозит раскрыть секреты магистров, умирает. Таков Закон. Я согласен с моим братом, -сказал он, глядя прямо в глаза Рамирусу, – ты слишком долго тянул. Однако сделанного не воротишь, – обратился он уже к Коливару, – и мы должны принять существующее положение дел. Возможно, когда все останется позади, нам следует определить, как поступать в таких случаях далее, чтобы это больше не повторилось.
– Согласен, – сказал Коливар.
– Надо найти виновного, – высказался Анши.
– Быть может, он среди нас, – предположил Келлам.
– Нет, – решительно возразил Рамирус. – Помните – я, приглашая вас, спрашивал каждого, не брал ли он себе нового консорта последние два года? Даже если предположить, что кто-то солгал… – он улыбнулся углами губ, – никого из вас здесь и близко не было.
– Если уж лгать, так о более свежем союзе, – произнес Коливар.
– Вот-вот.
– Стало быть, среди нас его нет, – проворчал Фадир. – Что же тогда? Найти звено, выяснить, кто пожирает мальчишку? Вы знаете, что этого делать нельзя. Всякий, прикладывающий магию к консорту, рискует, что его самого съедят. Паскудный способ покидать этот мир, доложу я вам. Не так бы я желал завершить свои дни.
– А хоть бы мы его и нашли? – тихо промолвил Дель. – Я не стану убивать брата ради какого-то смертного.
– И я тоже. И я, – хором подхватили остальные.
– Для того-то я вас и созвал, господа, – твердо произнес Рамирус. – Для того, чтобы лучшие умы, когда-либо управлявшие атрой, поразмыслили вместе и нашли решение более мудрое, чем доступно одному-единственному магистру.
Где-то вдали, в каменных коридорах, зазвонил колокол.
– Вот и ужин готов. Предлагаю после трапезы отправиться на покой, а утром поделиться мыслями и вместе разрешить эту неприятную ситуацию.
– Быстрые же у вас слуги, – сказал Коливар. – Или на здешней кухне ведьмы работают?
Среди чувств, с которыми посмотрел на него Рамирус, явственнее всего проглядывала надменность.
– Я, разумеется, велел все приготовить заранее. Не нужно недооценивать меня, Коливар. Когда-нибудь дело может коснуться не ужина, а чего-то большего.
Ночь, теплая и влажная, не удручала, однако, духотой. Две луны на противоположных сторонах небосклона освещали рыночную площадь, которой до рассвета завладели гуляки и продажные девки. Обыкновенный человек не разглядел бы их из дворца, но магистр мог наблюдать за ними почти без труда.
Рамирус, стоя на крепостной стене, смотрел в ночь. Коливар поначалу следил за ним издали, скрытый тенью восточной башни, затем подошел, ступая намеренно громко. Седовласый магистр слегка кивнул, но не повернул головы.
Коливар, остановившись на приличном расстоянии, стал смотреть туда же, куда и он. В королевских лесах перемещались неясные тени, с площади доносились голоса. Густые запахи смоченной дождем зелени сбивали магистра с толку. На юге дождь выпадает редко, и каменные изваяния там привычнее дикой растительности. Коливар сам не знал, нравится ему здесь или нет.
Видя, что Рамирус не намерен нарушать молчание, он заговорил первым.
– Знаешь, что сказали бы о тебе на Юге? «Он кормит свою семью верблюжьим навозом».
Рамирус посмотрел на него.
– Я помню время, когда ты одевался в меха и проклинал обычаи северных жителей. – Взгляд старого магистра снова устремился на площадь. – Тогда ты был мне больше по вкусу.
– Бог хамелеонов наделил меня редкой способностью приспосабливаться ко всему.
– Бог этот переменчив, как подсказывает мне память.
– Он не требует особых почестей – надо лишь жить одним мгновением и не цепляться за прошлое. А вот ты, брат мой, никогда не меняешься. – Коливар издал тихий смешок. – Признаю, однако, что борода твоя во время стригущей чумы вселяла немалое почтение.
– И каждую ночь кто-то тратил несколько минут своей драгоценной жизни, чтобы я мог ее сохранить. – Рамирус погладил бороду любовно, точно молочно-белое плечо куртизанки. – Хочется думать, что это была женщина.
– Ты можешь в таких делах отличить мужчину от женщины? – встрепенулся Коливар.
– Мне нравится воображать, что могу, – пожал плечами Рамирус. – Природа мужчин и женщин столь различна, что их атра должна как-то отражать это. Но можно ли знать наверняка? Консорты безымянны для нас и в жизни, и в смерти. Наши догадки о них подтвердить нечем. Я порой задумываюсь, могли бы мы делать то, что делаем, будь все по-другому.
Его глаза на старом лице казались поразительно молодыми, и это тоже была ложь.
– Зачем ты пришел, Коливар?
Гость вместо ответа задал свой вопрос:
– Почему жизнь этого мальчугана так много для тебя значит?
– Я уже говорил тебе почему. При встрече.
– Верблюжье дерьмо.
Рамирус вздохнул, продолжая смотреть в темноту:
– Твои манеры просто невыносимы. Не знаю, как король Фарах тебя терпит.
– Ты же знаешь, что смерть мальчика – наилучший для нас исход. Никакие твои мудреные северные речи этого не изменят. В чем же дело? Для чего ты из кожи вон лезешь, чтобы убедить нас в обратном?
Рамирус молча стиснул зубы.
– Хочешь, угадаю?
– Если это тебя забавляет.
– Я думаю, ты боишься.
Рамирус помрачнел, но опять не сказал ни слова.
– Чего же, однако? Не телесного вреда, в этом я уверен. Слыханное ли дело, чтобы кто-то осмелился тронуть магистра? Нет, тут материя другая, потоньше. Политика, что ли? Но разве стал бы великий Рамирус мараться политическими дрязгами смертных…
– Ты переходишь все границы, Коливар, – процедил сквозь зубы седобородый.
– Кто? Я? – Южанин отвесил поклон – скорее насмешливый, чем почтительный. – Я всего лишь усталый путник, проделавший много миль в пыли, чтобы дать моим собратьям совет. Кое-кто сказал бы, что нехорошо звать человека в такую даль, а потом отделываться полуправдами и увертками.
– Кое-кому лучше вспомнить, где он находится, и не давать воли своему языку, чтобы не оскорбить кого-нибудь ненароком.
– Одно мое присутствие здесь уже оскорбительно, и ты это знаешь. Можно только догадываться, с какой пеной у рта Дантен встретил твое предложение.
Слабая, почти неприметная улыбка тронула губы Рамируса.
– Ну… не то чтобы с пеной у рта.
– Думаешь, я не слышу, как стражники шмыгают у моей двери крысиной побежкой, подслушивают и подглядывают? Я бы им показал представление, да не хочу сжигать нынешнего моего консорта до времени.
– Чего же ты ждал? Он король, а ты служишь его врагу. Удивляться нечему.
– Неужто он вправду ждет какой-то пользы от своих соглядатаев? Мало же он знает о нас, если хочет подкрасться к магистру незаметно.
– Быть может, я веду более тонкую игру, чем ты, хамелеон. Быть может, мои покровители в отличие от твоих видят только тень правды.
– Быть может.
– Магистра убить трудно, однако возможно. И я знал нескольких, к которым в самом деле «подкрались незаметно», когда они были чем-то отвлечены. – Рамирус снова взглянул на Коливара. – Короля Дантена тоже опасно недооценивать. Те, кто совершал такую ошибку, теперь кормят червей.
– И магистры в том числе?
– Нет, насколько я знаю. Но я видел, как он довел до гибели ведьму. Это… внушает тревогу.