Гвардейцев Макса и Стиви с головой атамана Багра так и не дождались. Иррионой пополз слух: парочка отыскала золотишко разбойников и удрала куда-то на восток, поближе к Алым горам. Одного сплетника королевские бойцы обрили налысо и поколотили. Другого искупали в луже помоев; а после того как не угомонился - отрезали язык.
В кофейне «Новая Чашка» объявился путник в пыльном плаще. Со слов пилигрима получалось, что Багор жив-здоров и не далее как на прошлой неделе изловил Тиамата, мэра Клэстиса, бежавшего от жуков на юг. Правда или нет, но известный на всю столицу купец Дэррис, человек с незапятнанной и безупречной репутацией, утверждал, что стал невольным свидетелем того, как Тиамата повесили недалеко от Иррионы. Два десятка гвардейцев поскакали к месту, указанному торговцем. Висельника не нашли, точно так же как и путника из «Новой Чашки».
Тот, однако, не заставил себя долго ждать. За кружкой эля во второсортной забегаловке «Девка» разболтал, дескать, до конца месяца Багор решится на своё самое отчаянное преступление.
Напуганный до смерти столичный мэр Капатаратий даже назначил вознаграждение за информацию о таинственном пилигриме. Три сотни золотых остались в городской казне.
О генерале Милвудсе по-прежнему не было сведений. С каждым днём сенешаль Одд всё больше и больше тревожился за сына Генри, который по приказу короля отправился за молодым полководцем.
Дворцовый садовник клялся, что своими собственными глазами в таверне «Красный Нос» видел какого-то бородатого наёмника в шлеме самого Милвудса. Впрочем, от болтуна так несло перегаром, что мог и Конория Первого, основателя Старой Династии, узреть верхом на борове с дуршлагом на голове и шваброй вместо копья.
Хвалёные разведчики Гильденбранда предпочитали держаться поближе к столице. Наверное, потому и возвращались ни с чем. Сам же пожилой командующий совсем одряхлел и ни на шаг не отходил от троих звероподобных громил-телохранителей. Кого-кого, а вот их Клык на дух не переносил. Свиные котлеты и колбаса из крови поднимали настроение оборотня до небес. К Хозяину же аппетит не шёл, не покидало чувство тревоги.
Однажды ночью Ансельм проснулся из-за странного крика птицы за окном. Клык почему-то спал, как говорится, без задних ног. За стеной, в комнатушке Франка, застучало. Птица вновь подала голос. Маг всерьёз опасался, что коротышка высунется в окно и начнёт палить из снайперки. Сумасбродство недоросля не знало предела. Спустя пять минут юноша вновь провалился в сон. А на утро в коридоре нос к носом столкнулся с молоденькой кухаркой. Пуговицы на её блузке были вырваны с мясом. Девица, зардевшись, прикрыла грудь размером с дыни и потупила взор.
- Птичка, ты забыла! - в коридор выскочил Франк в чём мать родила с женскими трусиками в руке.
К обеду к карлику пожаловал мрачный сенешаль. Если Ансельма не подвели уши, то технолога постращали грядущим выселением. Коротышка наотрез отказался жить по соседству с Ливси и прочими коллегами по Гильдии. И разумеется, клятвенно пообещал не устраивать бордель посреди королевского дворца. Слово сдержал. Во всяком случае, Ансельм больше не просыпался из-за «птичьих» трелей.
Столицей как чума ширились страшные истории. Самозванцы всех мастей и прочие словоблуды за кружку эля рассказывали, как в одиночку выбирались из Девирьяка, запруженного живыми покойниками и упырями во главе с самим Королём Вурдалаков из Чёрного Запустенья. Наиболее изобретательные вруны выдавали зарубцевавшиеся шрамы за следы от укусов призраков. Иной раз получали медяк. Впрочем, куда чаще - кулаком в зубы. Широко известного в воровском мире облыжника по кличке Седой Кот попросту выволокли из кабака и на глазах у стражей порядка проломили кочергой череп. На этом не остановились. Нашли новоиспечённую вдову Седого Кота, с которой тот не общался лет пять-шесть, и окунули головой в кастрюлю с кипящим супом.
Погода вконец решила подпортить настроение напуганным, обезумевшим людям. Кудлатые тучи обложили небо от горизонта до горизонта. Холодный ливень сменялся нудным моросящим дождём. Жители кутались в плащи, спасались под зонтиками и шлёпали по лужам, чтобы понапрасну выстоять часок-другой у продуктовых магазинчиков.