Жук почти прошмыгнул в город. Панцирь затрещал. Острая сталь погружалась в надкрылья, окрашиваясь жёлтым. Жвала сородичей клацнули, заскрежетали по металлу.
Решётка и закрытые на засов ворота отгородили беглецов от Пожирателей. А на равнине перед Иррионой развернулась настоящая битва. Воины четырёх самых южных кланов храбро сражались с жутким врагом.
Свист рассечённого воздуха - и ятаган надвое разрубает чёрную морду. Всадник видит, как рядом жуки валят на землю палатку, топчут костёр. Вскоре пустынник падает с перебитым позвоночником.
Скрывшиеся в столице номады слышат истошные крики соплеменников, но ничем не могут помочь. И от этого совсем худо.
Вопли ошпаренных кипятком южан разносились над равниной. Многие пустынники давно поняли: обречены. Однако продолжали мужественно отбиваться. Стойкость и героизм таяли в бурлящем вареве насекомых.
Похоже, Пожиратель не замечал, что за заднюю лапу зацепилась палатка. Он подбежал к окровавленному пешему номаду. В спину с хрустом вонзились жвала. И дёргающего руками-ногами человека подняло над землёй.
Неподалёку другой пустынник упал ничком и наглотался пыли. Едва привстал, получил в лоб. Сознание затухало. Меркнул свет. Лицо ощупала омерзительная лапа. Волоски насекомого впивались в кожу. К горлу подступилась жгучая рвота. Несколько ударов сердца. И жук с хирургической точностью начал откусывать жвалами рёбра. В ухо заорал раздираемый надвое соплеменник. Их обоих обварило кипятком. Перемололо шипастыми лапами.
Суматоха боли и смерти. Несколько южан в отчаянье стреляют из луков. Об костяные воротники ломаются стрелы. Струи кипятка поливают пустынников. Крики и стоны. Крики и стоны...
Шипастая лапа вырвала из задней ноги коня шмат мяса. Раненное животное покосилось. Всадник наудачу рубанул ятаганом. Сиганувший жук лишился глаза, но таки привалил номада и его коня. Серия ударов лапами - и под Пожирателем кровавое месиво.
Пока одни жуки методично истребляли южан, другие окружали город.
Обезумевшие кони брыкались. Покалеченные Пожиратели ни на секунду не останавливались. За мельканием шипастых лап прорисовывались смуглые гримасы. Кровь, кипяток и сукровица - всё смешалось.
От боли на мгновение перехватило дыхание. Тощий пустынник в ужасе увидел, как из культи хлещет кровь. И тут лошадь рухнула на бок. По ней и по всаднику протоптались жуки. Бежали к вождю.
Исмаил на добрую голову превышал самых рослых сородичей. Под ним гарцевал хмелённый сечою, вороной, взмыленный жеребец. На губах коня пузырилась кровавая пена. Пожалуй, больше никто не умел, сидя в седле, так орудовать двумя ятаганами. Казалось, вождя закрывает пара серебристых щитов. Острая сталь срезала фасеточные буркалы, отрубала лапы, кромсала панцири.
Пожиратель приподнял голову и брызнул дуэтом струй. Уклонившийся Исмаил оскалился и ятаганом снёс жвала с уродливой морды. Жук замолотил лапами по земле. Следующим ударом вождь прервал муки насекомого.
Повсюду содрогались в агонии номады и лошади. Пожиратели с ленцой окружали кучки сопротивляющихся и истребляли.
Людей резали как скот.
Всё предрешено.
Львом рычащий Исмаил не мирился с судьбой. Его ятаганы тоже. Раз за разом вождь бил и оставлял за собой треснутое надкрылье, распоротую морду, укороченные лапы. Смрад сукровицы выворачивал желудок. Отважный боец не замечал. Под его ятаганами хрустел хитин.
Жуки с обеих сторон налетели на вороного коня. Исмаил так и не понял, что хрустнуло: его нога или рёбра рысака. Сзади прыгнул Пожиратель. Даже такому могучему жеребцу не устоять. Шипастые лапы поднялись и обрушились на вождя и коня. На сей раз Исмаил смекнул: трещит его череп...
Сотни изрезанных, обваренных людей и лошадей валялись вперемешку с окровавленными кусками мяса. Жуки невесть зачем бегали по ним и время от времени пялились в небо, застывали. Другие Пожиратели плотными рядами обступили столицу. Засевшие за белокаменными зубцами воины в ужасе дрожали. Жуков десятки тысяч. Здесь ни номады, ни молитвы попов не помогут. Ещё до полуночи над Иррионой завис дух поражения.