- С Пушкиным хорошо сочетается! - восхитился Филя с чрезмерной горячностью. Он сжимал ладонь Теи, ведя её за собой, как жертвенную козочку. И, если честно, очень боялся.
- Этот плакат спонсоры приволокли с какой-то юбилейный "Пушкинианы". Для тематической направленности. У них своя отчетность, - буркнул впередиидущий господин, услышавший реплику.
- По тематическим мероприятиям? - зло оживился Филя. - Знаем мы почем фунт правды.
- Ты не общайся, ты Жреца слушай, - прошипел Жетон, пихнув в бок Трошина. - Это ж сам Петухов! Теоретик концептуализма. Офигенный писатель.
"Кал - это некий предел доступной нам непосредственности - того, что существует до понятия, до символизации, до рефлексии... с чем и связан интерес постмодернизма к предметам грубой телесности, в частности, к экскрементам..." - изрекал господин в черном балахоне, устроившийся с книгами на постаменте. Обитое шелковым васильковым штофом кресло с золочеными ножками подчеркивало интересность сказанного, а ярлык у носков ботинок пояснял : "Жрец"
Кто-то успел косо приписать карандашом: "Полный пиздец!"
- Мозговитый мужик! - восхитился взявший на себя обязанности Виргилия Евгений. Это он организовал посещение инстоляции Трошину и его девушке.
- Народ тут, похоже, начитанный... - Филя повел носом, ловя алкогольное амбре.
- Бывший андерграунд, сочуствующий молодняк. Официальные лица, покупатели, сами творцы. Художники, литераторы.
- А Перервин где?
- Он не тусуется. Ему харизма не позволяет на людях появляться
- А что, что не так? - насторожился Филя. - Родимые пятна?
- Насчет этого не интересовался. Внешность вполне отечественная - так сказать - обобщенный образ моргинала. Типаж для фильма "Особенности национальной культуры". Только здесь его не принимают - говорят - попса. Чтиво на потребу широких масс псевдоинтеллигентной молодежи.
- Завидуют массовому успеху более одаренного коллеги, - Филя резко умолк, заметив уничижительный взгляд, брошенный на него чрезвычайно упитанным и хорошо упакованным господином, подходящим под категорию "маститый" и членство в СП.
- Однако, серьезные здесь толпятся папаши и многие из молодняка, как полагаю, совсем не бедные. Неисповедимы пути гонимых и великих. "И Александр Македонский торчит затычкою в щели", - ядовито прошептал Филимон.
- "В половых щелях Шекспир и Гитлер, Гамлет обнимается с "Майн кампф", Ленин жопу мятой "Искрой" вытрет и умчится на броневиках ..." - так точнее, если ты меня цитируешь. - Внятно, что бы слышала публика, продекламировал собственное сочинение Жетон.
- Вообще-то не тебя я вспомнил. И не про то, - Филя смущенно оглянулся. Вместе с приглашенными, среди которых, как на карнавале, отмечалось совмещение несовместимого - погонов Вооруженных сил СССР и касок со свастикой, модной ленинской плеши и архаического панкового ирокеза, джинсовой рвани и фирменного прикида, людей толстых и тонких, юных и солидных, они вошли в основное помещение. Интересно выглядела и троица под предводительством Жетона. Сам он, облаченный в алую косоворотку был похож на участника ансамбля "Червона бульба". Филя ограничился тематически соответствующим черным, здорово поношенным свитером и новым шнурком в дужках очков. Кавалеров облагораживала дама. Снежный дым её длинного пухового платья подчеркивал волшебную хрупкость музы - тонкое тело, узкое лицо в ореоле витающих шелковых прядей - именно такие видения запечатлевают одним росчерком пера на полях мечтательных стихов гениальные самоубийцы.
Бальный зал сиял былым великолепием, не желая изображать загаженный подвал, в котором пристало кучковаться "подпольщикам". Среди роскоши золоченой лепнины, картин, хрустальных канделябров, антикварных предметов мебелировки, расположились фрагменты инстоляционного действа - поэтические покойники в разных вариантах умерщвления и истязания плоти.
- Н-да... с такой комплекцией шарить под висельника не просто... Филя отшатнулся от босых желтых пяток, висящих прямо у его лица. Довольно плотный мужчина в армейских кальсонах с эмблемой американских ВВС и женственной обнаженной грудью искусно изображал самоубийцу - качался на веревке, тянущейся от гардинного крюка. Закинув лысую голову, он высунул лиловый толстый язык. На животе жертвы, висел плакат: "Мороз и солнце, день чудесный! С петлей на шее друг прелестный..."
Были и другие объекты на тему собрания. У стены, рядом с бронзовыми канделябрами стояла облупленная ванна, наполненная розовой водой, а в ней раскинулся некто черноволосый и нежный, свесив руки с рассеченными венами.
- Кетчуп, - повел носом над раной Жетон и макнул в воду палец. "Балтимор". Вода, между прочим, холодная.
- Помещеньице недурственное, - обвел Филя благостным взором потолок с лепниной и антикварными люстрами.
- Дворянское гнездо. Мэрия для мероприятия выделила. Финальный фуршет в будуаре графини. Раньше в подвалах при ЖЕКах, в Красных уголках гнездились отверженные. Однажды в Ленинской комнате фабрики резиновых изделий при большом стечении опальных гениев и милиции кур резали. Не бойся детка, дяди хорошие, - Жетон по-отечески приобнял Тею, подчеркивая покровительственную ноту и кивнул следующему "мертвецу", восседавшему за изящным ореховым секретером при свече и стопке рукописей. Из руки убиенного творца выпало гусиное перо, а бутафорская дырка в виске блестела каплями совсем живой крови. Пустые глаза блудодея и наркомана смотрели сквозь толпу.
- Вован. Были и у него перлы: "Надо знать во-первых кто мы и для чего мы человеческой звездою вперед ведомы, что бы выучиться двигаться по-червячьи..."
- Чего-о-о? - уставился на застреленного Филя. - Какие червяки?
- Это он про Мересьева сочинил, бедолага. Нанюхался зелья, глаз стеклянный. Я бы таких на важные мероприятия не брал - весь бархат тут облюет. Хорошо, ковры сняли.
- Это все правда поэты?
- Ну... - Жетон пожал плечами. - Пишут.