Когда мы проезжали по улицам, за домами я смог разглядеть и небоскрёбы. Они возвышались над городом в стороне. Пусть не такие высокие, как на Терре, однако покрытые стеклом, они выглядели уже более солидно, чем те, мимо которых мы проезжаем. Кажется, я даже увидел, как около одного из них пришвартовался какой-то космический корабль…
Более простые районы, где жили люди, между собой тоже различались. Были что почище, посвободнее, посветлее зелёными дворами, а были густо застроенные, более грязные, без зелёных насаждений с дворами из грязи, заставленными машинами на колёсах. Хотя им ещё очень далеко до реально грязных районов…
Мы остановились в одном из таких. У тротуара напротив невзрачного кованного забора с острыми пиками наверху, чтобы не дать никому выбраться наружу. За ним зелёное поле, через которое проходила дорога к каменному зданию высотой в шесть этажей.
Жилой дом или какое-то учреждение для сирот?
Я повторил ровно за женщиной и выбрался из машины.
— Идём, — поторопила она меня. — Надо тебя сейчас зарегистрировать.
Вопрос «куда» и «зачем» рвались наружу, но я сдержался. Прошёл за ней через приоткрытые ворота. Дальше по дороге через поле к дверям в холл, где нас уже ждал мужчина.
— Роза… — кивнул он. В его волосах уже была видна седина, но сам он выглядел крепким и массивным. Ещё немного, и вполне бы сгодился на кандидата в космодесантники, если бы не возраст. — Это тот самый?
Он кивнул на меня, смерив твёрдым взглядом.
— Да.
— Правила знает?
— Расскажешь ему по дороге, пожалуйста. Я уже всё заполнила, надо лишь расписаться. А мне ещё надо заскочить в Лигенский центр, опять отчёт, — молящими глазами взглянула она, протягивая папку, на что мужчина лишь махнул рукой.
— Я разберусь.
Женщина по имени Роза, кивнула, одарив его улыбкой, и взглянула на меня.
— Веди себя хорошо, Грант, иначе мы ещё встретимся, — и сразу же убежала, оставив меня наедине с мужчиной. Было бы лучше, представь она нас, но как получилось, так получилось.
Повисло молчание.
Мужчина всем видом пытался показать, насколько грозен и опасен, сверля меня взглядом человека, который ненавидит тебя просто потому, что может. И он внушал определённое уважение. С другой стороны, если этот тот самый дом сирот, можно представить, с кем ему приходится иметь дело. Дети бывают чудовищами страшнее взрослых, и на силу приходится отвечать силой.
— Я мистер Нирсон, директор этого приюта, — негромким и тяжёлым голосом, наконец, произнёс мужчина, буравя меня взглядом. Посмотрел на папку. — Грант Роковски… Значит так Грант, я проясню кое-что, прежде чем покажу тебе твою комнату.
Он сделал шаг вперёд, нависнув надо мной. Крупный, достаточно крупный, чтобы мне пришлось поднять голову. Однако я не отпустил — я не буду отступать перед каким-то мужиком, что пытается меня запугать. Ему это точно не понравилось, видимо воспринял это дерзостью. Его голос стал ещё холоднее.
— Если ты думаешь, что ты слишком крут до этого места, — слегка наклонился он ко мне, — то советую засунуть своё самомнение глубоко себе в задницу. Здесь и не таких обламывали. Ты меня понял?
Мы смотрели друг другу в глаза, и я не спешил отводить взгляд. Да и не видел ничего такого, чтобы заставило отвести. Удостаивать его ответом тоже не хотелось, но лишняя конфронтация в неизвестном тылу — та ещё проблема.
— Понял, — только и ответил я, пожалев, что потерял свой жёсткий голос.
— Посмотрим, — выпрямился он и двинулся в сторону лестницы. Я последовал за ним. — В семь подъём, в десять отбой. С одиннадцати до трёх занятия. Прогуливаешь занятия — нагуливаешь проблемы, а с такими разговор короткий. Завтрак в девять, обед в два, ужин в седьмом часу. Душ с семи до восьми и с девяти до десяти. Никакого алкоголя, никаких запрещённых веществ, никакой еды в комнатах, никаких драк и никаких подружек в комнатах. За этим внимательно следят не только камеры, но и коменданты с охраной. За нарушение правил — наказание, и оно…
Мужчина обернулся ко мне с таким лицом, будто был готов удавить на месте.
—…тебе не понравится. Я ясно выражаюсь?
— Да, — ответил я.
— Хорошо.
Этот мистер Нирсон очень напоминал мне инструкторов, которые выбивали дурь из новобранцев. Они тоже орали, угрожали и били новичков, заставляя их забыть о прежней жизни, взращивая в них ярость, волю и железную дисциплину.