Но я правильно его оценил, парень был силён. Взревев, он бросился вперёд, повалив меня на пол, попытался начать меня бить, но ему мешал стул между нами. Ему повезло, что я развернул его поперёк, иначе бы кретин мог вполне наколоться на ножки. Он пытался дотянуться до меня руками…
И я без жалости вонзил ему в кисть зубы. Так, что под зубами что-то хрустнуло, а во рту появился вкус крови. Он вскрикнул, дёрнулся назад, и это дало возможность мне вскочить. И сделать ему пинок прямо в лицо, после чего я вновь перехватил стул и, как кувалдой, завершил начатое. Хватило трёх ударов, чтобы он сжался в комок, скуля, как собака. Я нанёс десять.
Теперь дети наглядно увидели, как работает космодесант: быстро, чётко и безжалостно.
Зверинец…
Я огляделся. Весь детский дом видел это, и теперь ни у кого не возникнет желания со мной связаться. Они смотрели на меня, как овцы, с открытыми ртами. Парни, девушки — я видел страх в их глазах. Теперь они знали, что будет, если ко мне подойти не с той стороны.
Я осторожно поставил окровавленный стул на место, после чего подошёл к столу, где сидел верзила. Девушка, теперь уже не взрослая крутая стерва, а маленький напуганный ребёнок, вжалась в свою подругу, став визуально меньше. Её губы дрожали, когда я остановился напротив неё…
— Й…я… — только и выдавила она, после чего вздрогнула.
Я не собирался её трогать — я просто пришёл забрать еду верзилы, так как моей уже не было…
— ВСЕМ СИДЕТЬ!!! — громогласный голос заставил посуду звенеть.
Ладно, чай хоть отопью…
Запихнув в рот хлеб с маслом и залпом осушив кружку чая, я обернулся.
Мистер Нирсон влетел в столовую, словно танк. Ему хватило одного взгляда по залу, чтобы всё понять. За ним следовало двое женщин-учителей, и один мужчина в форме, похожую на военную. Женщины сразу же бросились к окровавленному верзиле, когда мистер Нирсон встал в центре столовой и громко произнёс:
— Кто это сделал⁈
Я знаю, что все будут молчать сейчас. Они боятся меня. Уважают. Но едва я исчезну из поля зрения, побегут рассказываться и всё по той же причине — из-за страха. Такие признают стукачами всех кроме себя.
Чтобы они даже рта не могли раскрыть, нужно больше насилия, но это уже не по моей части. Карательными и психологическими операциями занимались иные ордены космодесанта, не мой.
Я сделал шаг вперёд и громко произнёс:
— Я!
Мистер Нирсон оказался передо мной так быстро, что едва не смёл один из столов. Он остановился прямо передо мной, возможно, пытаясь напугать, но я не сдвинулся с места. Смотрел ему в глаза, не пытаясь спрятать взгляда.
И он будто отступил внутри себя, едва не сделал шаг назад.
— Зачем? — только и спросил Нирсон, на что я ответил так же лаконично.
— Я защищался.
Да, мой вид и вид того верзилы говорили об обратном, однако камеры всё расскажут.
После случившегося в детском доме номер четырнадцать все знали о новичке, с которым лучше не связываться. Новичке, который быстро и без какой-либо жалости или тени эмоции разбирался с обидчиками.
Парни, особенно злостные хулиганы и те, кто привык быть авторитетом для других, смотрели на него с опаской. Они не понимали, можно ли договориться или подружиться с таким человеком или лучше вовсе просто не трогать его. Но одно они уяснили — в драку с ним лучше не ввязываться, по крайней мере, по одиночке. Кто-то уже готовился устроить ему чёрную и поставить на место, пока остальные лишь наблюдали.
Девушки же, наоборот, заинтересовались им. Хулиганы всегда пользовались популярность: дерзкие, смелые и острые на язык, они поднимали твой авторитет (если сами им обладали), могли защитить. Они дарили эмоции, с ними было интересно.
Но этот парень был иного разряда. Спокойный, тихий на вид слабак не пытался что-то строить из себя, но с холодным непроницаемым лицом разбирался с любой угрозой без какой-либо жалости, кто поведётся на его безобидный вид. А кто не хотел бы стать той самой, кто усмирит его?
Хотя насколько новичок их привлекал, настолько и пугал тем, что никто не понимал, как с этим человеком себя ввести. От этого интерес к нему лишь рос, пусть и не у всех. Кто-то его просто боялся и чувствовал определённое отвращение. Всем мил не будешь.
Тихий шёпот всего детского дома летал по коридорам и не мог обойти стороной главного директора, Уинтора Нирсона.