Помолчала, подумала и добавила, словно выстрел в голову.
— Дорогой…
В этот момент мне надо было просто встать и уйти, чтобы сохранить то, чем я был на самом деле. Остаться верным своим принципам и взглядам на жизнь. Сохранить то, что трещало внутри, пытаясь удержать моё равновесие. Мою защиту от подобного влияния, которая сохраняла мою жизнь не единожды, а самое главное — свободу от любой связи, чтобы будет меня сковывать и влиять на последующие решения.
Но я промолчал и не сдвинулся с места.
Я поддался, дав слабину, которая выйдет мне боком по итогу.
— Ладно… — выдохнул я.
— Спасибо, — и её губы коснулись моей щеки.
Катэрия потянула меня к себе, и я повернулся набок, оказавшись к ней нос к носу. Её глаза встретились с моими. Я мог рассмотреть её радужку, мог наблюдать, как её зрачки двигаются, пока Катэрия разглядывает меня, после чего она чуть подалась вперёд и чмокнула меня в губы, после чего лицом прижалась к моей груди.
Ты хоть обними её, я не знаю…
Я осторожно обнял её рукой за талию, и Катэрия вновь начал вошкаться, прижимаясь поближе, после чего успокоилась.
Странное чувство, признаюсь честно. Странное и приятное, чувствовать кого-то рядом. И мне оно нравилось…
Наш план с водовозом сумел оглушительный успех. Настолько, что взрывную волну можно было почувствовать за несколько километров, а огненное облако озарило округу, и его зарево было видно из любой части города и даже за его пригородами.
Но если они думали, что на этом всё закончится, то были не правы.
Всё было просчитана буквально до секунд. Едва зарево осветило улицы, а грохот волной разнёсся по району города, как подготовленная команда, в которой был и я, тут же выдвинулись вперёд.
Первыми были устранены наблюдатели. Их внимание было слишком сконцентрировано на произошедшем, чтобы заметить кого-либо вокруг. Быстрым шагом с пистолетом наготове я вышел из-за угла и приблизился к машине, после чего поднял пистолет и несколько раз нажал на спусковой крючок. Сухие щелчки затвора растворились в гуле сигнализаций автомобилей. Пули пробили стекло, и люди внутри автомобиля несколько раз вздрогнули, прежде чем обмякнуть на переднем сидении.
Я поднял руку, тут же покидая это место, и на улицу выскочили несколько бойцов, сразу направившись к ближайшим домам. Везде были камеры, однако сейчас всё внимание будет приковано именно к взрыву. Я очень сомневаюсь, что в такой момент кто-то будет продолжать следить за тем, что происходит вокруг.
— Работаем, — бросил я, выхватывая снайперскую винтовку из рук нашего человека, и мы ворвались в подъезд, чтобы подняться на крышу.
Сейчас это происходило абсолютно по всем фронтам — малые группы расчищали путь и занимали позиции, чтобы открыть огонь по всполошённым жителям района Лорье.
Мы взлетели на шесть лестничных пролётов, пока не добрались до лестницы, где был выход на крышу. После прошлого нашего посещения здесь висел замок, однако я был готов к подобному. Солдат рядом со мной скину наплечную сумку и вытащил болторез. Однако срезал не замок, а душки на двери, на которых тот висел — разрезать сам замок, который может быть калёным, иногда куда сложнее, чем обычный металл, на котором он висит.
Одно движение, и путь на крышу был свободен. Я выскочил на свежий воздух и подбежал к парапету на крыше. Сейчас каждая секунда была на вес золота. Практически упал на пол, уперев винтовку на парапет, прижал приклад к плечу, после его взглянул через снайперский прицел на улицы территории Лорье.
Грузовик со взрывчаткой полыхал ярким пламенем, и от машины не осталось ровным счётом ничего. Близлежащие дома были частично разрушены. Те, что цел, остались без стёкол. Уже к этому моменту огонь перекинулся на близлежащие дома и машины. Огонь распространялся с пугающей скоростью, и его уже пытались потушить.
Я взял на прицел одного из людей, который своими пси-способностями пытался совладать с пламенем, буквально заставляя того тухнуть.
— Цель, мужчина, правее от места взрыва, рядом с горячей красной машиной и деревом, — сразу определил я цель.
— Вижу. Дистанция восемьсот пятьдесят метров. Ветер боковой… девяносто, скорость метр в секунду…
Пока он быстро диктовал мне данные, я вводил поправки в прицел, после его прицелился, выдохнул… И выстрелил в небольшую лампу на заднем дворе дома. Пуля ушла чуть правее и выше. Ещё немного поправок, пристрелочный выстрел и… в точку.
Я быстро перевёл прицел на мужчину, который уже потушил огонь на машине и тушил дерево. Прицелился и выдохнул.
Отработанные условные рефлексы сработали сразу. Я делал это не раз и не два, и вновь чувствовал то самое привычное ощущение, когда ты буквально отстраняешься от мира вокруг. Перестаёшь слышать, перестаёшь видеть, перестаёшь думать. Организм теперь работает сам и нацелен лишь на одно — убивать. Чётко и метко.
Ещё один вдох, ещё один выдох и выстрел.
Какие-то доли секунд и мужчина упал, будто его толкнули. Перед ним образовалось красное облачко, которое быстро развеялось.
Прицел ловит следующую цель, другого мужчину, который не заметил гибели своего товарища, и вновь моё тело замирает. Палец давит, и крючок мягко поддаётся.
Новое тело падает на землю, и на этот раз его замечает. Ещё один мужчина что-то кричит и уже успевает сделать пару шагов, когда ловит пулю. Несмертельно — он падает, держась за живот.
Мимо, но не страшно. Я не добиваю его, а ищу новые цели, пока не нахожу ещё одного человека. Кто-то прячется за деревом, пытаясь выглядывать. Его голова то появляется, то исчезает… пока тот не падает на землю. Другой снайпер метким выстрелом взрывает его голову, и я могу разглядеть, как разлетаются его мозги, которые выглядят отсюда, как брызги краски.
Я вновь ищу цели и нахожу какую-то женщину, которая пытается увести своих детей подальше. Я ловлю её на прицел и тихо про себя отсчитываю несколько секунд. Замираю, давлю на спуск и чувствую отдачу. Женщина спотыкается, будто запнулась и падает. Её дети ещё продолжают бежать некоторое время, прежде чем понимают, что бегут одни. Они возвращаются к матери, пытаются её растолкать, а я вновь ищу цель.
Нахожу её на той же улице, где люди пытались тушить огонь. Двое человек пытаются оттащить раненого товарища. Пуля пробивает одного на вылет и ранит другого. Уже двое раненных истекают кровью, не в силах выбраться оттуда самостоятельно.
Я трачу на отстрел противника десять минут, беря на прицел всех без разбора. Один раз под него попадает женщина с животом, однако я просто перевожу прицел дальше. Меня не остановило бы это от выстрела, но я чётко знаю границы, которым неукоснительно следую, понимая, где заканчивается война и начинается обычный террор.
— Надо уходить, время. Сообщают, что к нам выдвинулись боевые группы по пятнадцать человек, — сообщил напарник.
— Принял, — отвечаю я и делаю ещё один выстрел, забирая напоследок ещё одного человека.
К этому моменту пожар, который никто не тушит, уже перекинулся на другие дома. Теперь, когда он приобрёл пугающие масштабы, потушить его будет не так-то и просто. Горели почти все близлежащие дома и машины. Пламенем были охвачены сады на внутренних территориях и сама земля. Последствия нашего нападения были чудовищными, и они на них ответят.
Я подхватил винтовку и бросился к выходу с крыши. По лестнице мы спустились вниз, где я осторожно выглянул из подъезда наружу. Сирены машин смолкли и на улице было слишком тихо, будто все спрятались в страхе после произошедшего.
Мы бегом бросили вдоль домов через дворы, уходя как можно дальше от места стрельбы, пока не дошли до главных улиц, где затаились. Минуты через три напротив остановился небольшой фургон, в который мы запрыгнули. Там нас уже ждал Вакс и Зигфрид.
— Есть? — спросил он, когда я захлопнул дверь.
— Да. Я скажу, что идеально. Они наверняка начнут после этого действовать, — кивнул я.
Машина двинулась с места.
— Скольких? — спросил Зигфрид, подразумевая, сколько мне удалось подстрелить.