— Слишком тихо, — пробормотал Зигфрид. — Будем ещё раз выходить на связь?
— Нет. Не позволим системе запеленговать нас по радио.
— Не получится так, что нас запеленгуют прямо перед кораблём, где увернуться будет сложно?
— Не знаю. Зигфрид, возьми управление, — попросил я и вновь начал работать с камерами.
— Что хочешь найти? — спросил он. Мы даже внутри корабля не пользовались связью, разговаривая через динамики активной брони.
— Спасательные капсулы. Ты сказал, что линкор отвечает на сигнал бедствия. Хочу посмотреть, все ли капсулы на месте.
Сейчас, когда мы подлетели ближе, корабль было видно получше. Я внимательно водил камерами, пытаясь найти спасательные капсулы, примерно представляя, где они должны находиться, и под конец нашёл, что искал.
— Есть.
— Нашёл?
— Да, — я нагнулся к экранам, разглядывая изображение. Если приглядеться, то можно было заметить пустые отверстия в борту громадного линкора. — Часть капсул отсутствует. Видимо, кто-то всё же остался на корабле и смог эвакуироваться.
— Эвакуироваться? — удивился Зигфрид.
Мне тоже это показалось странным.
— Может, на корабле было что-то, с чем оставаться на борту было опаснее, чем прыгнуть в неизвестность, — предположил Грог.
— У таких кораблей всегда есть корабли малых классов, как челноки или десантные суда, — заметил я.
— Но до спасательных капсул быстрее добраться и на них можно быстрее покинуть корабль, чем бежать в ангар, заводить корабль или челнок, а потом ещё отлетать. Если они вообще могли добраться до туда.
У меня невольно мелькнули слова Тени по поводу того, что там нас может не ждать ничего хорошего.
— Как бы то ни было, большая часть спасательных капсул на месте. Остальные можно попробовать…
И в этот самый момент тишину в кабине разрезал сигнал предупреждения. Ярко замигала красная лампочка, вспышками освещая кабину. В этот же миг на кране вспыхнули красные строки, которые даже читать не надо было, чтобы понять, в чём дело.
Мы все вытянулись в креслах вздрогнув, и громкий голос Зигфрида ударил по ушам.
— Корабль берёт нас на захват, повторяю… Он открыл огонь! Повторяю, открыл огонь!
Но это я и сам успел заметить, по многочисленным вспышкам с его борта.
Будто только и ожидая того момента, я тут же взял крен на левый борт и сделал бочку, делая манёвр уклонения, после чего пошёл в крутой разворот.
И прямо перед нами пролетела очередь из лазерных пушек.
— Наблюдаю запуск торпед! Пошли торпеды, повторяю, пошли торпеды! — послышалось достаточно громкое шипение. — Попадание! Щиты — восемьдесят процентов. Щиты семьдесят процентов!
По нам явно прошлась короткая очередь. Можно сказать, что вскользь. И её вполне хватило для того, чтобы просадить нам щиты на тридцать процентов. Попади мы под полноценную очередь — их бы сожгло вместе с кораблём.
Я тут же выжал полную мощность, сразу переходя на максимальный ход, а следом и на ультра-маршевый. Активную броню вжало в кресло, я почувствовал перегрузку, от которой моё сознание начало слегка уплывать. Уплывать, но не настолько, чтобы не сделать ещё один манёвр уклонения, из-за которого на сильном разгоне корабль жалобно заскрипел. Компьютер выдал предупреждение о чрезмерных перегрузках.
Что-то рядом бахнуло, я буквально почувствовал, как вздрогнул корабль.
— Попадание! Щиты пятьдесят процентов! Грант! Ещё один манёвр!
И я крутанулся, чувствуя, как желудок поднимается к горлу, готовый вот-вот выплеснуть содержимое наружу.
— Щиты — сорок процентов! Торпеды приближаются!
— Грог! — рявкнул я, и тот схватился за турели.
Послышалось жужжание лент, которые быстро начали кормить патронами миниганы.
— Ещё четыре торпеды! Прямо по корме! Грант!
А что Грант? Корабль был не истребителем, ему куда сложнее уклоняться. Нам ни габариты, ни размеры не позволяют так юрко двигаться. Это им достаточно просто на большой дистанции уклоняться, а мы…
Вновь шипение.
— Двадцать процентов! Грант, уклонения!
Я вывожу корабль под ещё один угол, и нас крутит как в центрифуге, после чего я дёргаю штурвал на себя, меняя направление. В глазах темнеет. На такой скорости корабль стонет не переставая.
— Десять процентов! Ещё одна очередь и нас поджарят!
— Знаю! — рыкнул я, борясь и с кораблём, и с позывами рвоты.
— Торпеда! Две торпеды!
Жужжание не прекращалось ни на секунду. Миниганы захлёбывались огнём, пытаясь достать выпущенную торпеду, которая, по-видимому, была с самонаведением. И сбить такую дуру было не так уж и просто, так как она тоже обладала неплохим бронированием.
— Двести метров! Торпеда! Сто пятьдесят! Сто! Пятьдесят!
И я просто вдавил от себя штурвал на максимум, пытаясь увернуться. По идее, нам должно хватить манёвренности…
— Прошла мимо! Ещё одна очередь! Грант!
Будто я мог что-то сделать. Вновь тяну штурвал, и корабль попросту скрипит, будто уже идёт трещинами из-за перегрузок.
На какие-то секунды всё окончательно перед глазами темнеет и… опять появляется. Я продолжаю давить на ручку газа, но она уже в крайнем положении. Двигатели ревут на полную мощность, выводя корабль на максимальную скорость. Рядом с нами совсем близко пролетают лазерные лучи.
И я вновь верчу корабль бочкой, пытаясь воспользоваться преимуществом расстояния…
Когда меня останавливает Зигфрид.
— Кажется… Кажется, вышли за пределы огня.
На всякий случай ещё один манёвр уклонения, после чего я меняю курс, чтобы остаточные выстрелы нам в корму не залетели, и под конец замираю, так и держась мёртвой хваткой в штурвал. Судя по камерам, линкор остаётся где-то позади и продолжает быстро удаляться. И я не успокаиваюсь, пока не проходит минут пять после последнего по нам залпа, лишь после этого торможу.
В кабине стоит тишина. Настолько гробовая, что кажется, будто мы уже попали под огонь и погибли, а остаточное сознание продолжает рисовать в мёртвом теле желаемую картину. И мы сидим так несколько секунд, прежде чем я беру на себя ответственность нарушить её первым.
— По крайней мере, мы теперь знаем, что система режима патрулирования у него запущена.
С моими словами все будто ожили. Начали шевелиться, двигаться, устраиваясь поудобнее в креслах после того, как нас заметно помотало внутри корабля.
— А ведь она просто немного по нам пострелял. Можно сказать, сделал предупредительный выстрел.
— Ага… — выдохнул я.
Даже у такого линкора система бортового огня была способна разделать под орех наш корабль и при этом даже без какого-либо напряжения. Можно представить, что было бы, будь это линкор типа Фронтлайн, который как раз-таки создан, чтобы вести массированный огонь по большому количеству целей, или типа Крепость, который был летающей системой ПВО, способный выдержать массированный огонь по себе.
К тому же и наш корабль не подходил для подобного. Есть истребители, есть штурмовые капсулы, абордажные корабли — одни были быстрыми и манёвренными, другие были тяжело бронированными. Будь у нас такой, возможно мы бы и смогли пробиться к линкору, однако у нас был десантный корабль: не такой манёвренный и слабо бронированный для подобного прицельного огня.
— Значит, к нему нам не приблизиться, — вывел вердикт Грог.
— Он не определяет нас как свой. Наша система не работает. Или у него слишком устаревшая, что не может определить наш, — предположил Зифгрид.
— Или у него сняты все ограничители, — добавил я.
— Что будем делать? — посмотрел Грог на меня.
Что делать?
— Если он выбросил капсулы, то можно поднять одну из них и снять систему «свой-чужой», — предложил Зигфрид.
В этом был смысл. Даже если все ограничители сняты, на спасательных капсулах стояла своя система, которая попросту не давала навестись на себя. Это было сделано для того, чтобы во время эвакуации линкор собственные спасательные капсулы случайно не перестрелял. Нет, навести вручную их можно, но автоматически он никогда не возьмёт их на прицел.