Не будет дома, остановится их рост.
Нет, в целях не было их уничтожить, но с растущим влиянием надо было что-то делать.
И сейчас Джеферсон Голд серьёзно раздумывал над тем, какой шаг предпринять следующим, подходя к своей машине…
Когда прогремел взрыв.
Бронированная машина подпрыгнула на месте, но сама не взорвалась, подтвердив свою надёжность. Но вот Джеферсона вместе с его охраной отбросило. Его спасло лишь то, что он всегда старался носить с собой защиту, которая закрывала его щитом. В противном случае он бы повторил судьбу своих телохранителей, которые сейчас лежали на асфальте, корчась от боли.
И при взгляде на машину, от которой поднимался дым, лицо Джеферсона Голда исказилось.
— Сукин сын… — выругался он, поднимаясь. — Так и быть, один-один, ублюдок…
Раздался звонок.
— Бугимен, дело сделано.
— Отлично, — и я уже собирался положить трубку, когда Вахта успел спросить.
— Я надеюсь, недопонимания между нами разрешены?
— Да, я не вижу причин, чтобы мы не могли сотрудничать дальше.
— Отлично.
— Тогда до встречи, — и положил трубку. Задумчиво посмотрел на противоположную стену и отложил трубку.
Думаю, Голд немного утихомирит свой пыл после этого. То, что достать можно каждого, было достаточно красноречиво показано, и теперь он будет вести себя потише. По крайней мере, я надеялся на это.
Можно было его устранить, бесспорно, однако это могло бы вызвать свои проблемы. Меньше всего мне нужна была война с другим домом, и, скорее всего, именно на это рассчитывали Ристингаузеры — что мы схлестнёмся между собой, устроив резню. Такой радости я дарить им не собирался.
По крайней мере пока, когда не был уверен, что нам удастся победить без каких-либо проблем.
Что касается Вахты, то я чувствовал, что тому явно неуютно подвешенное состояние. Мне тоже. Человек, который не уверен в своём будущем, всегда будет искать более безопасное место. А такие люди не моргнут глазом, чтобы переметнуться к другим, поэтому я надеялся, что теперь в этом вопросе тоже была поставлена точка.
Теперь можно было заняться делами действительно насущными в самое ближайшее время. Пора разобраться с источником зла.
Удивительно, но Катэрия тоже узнала о том, что произошло с её отцом. Слухи распространяются с удивительной скоростью, и вскоре не было никого, кто бы не знал о случившемся. И ей, в отличие от остальных, было известно, кто за этим стоит.
— Нас ждёт война? — негромко спросила она, когда мы лежали в постели.
— Не знаю.
— Этого можно избежать?
— Если только твой отец возьмётся за ум и откажется от затеи пойти против нашего дома. Беспокоишься о нём?
Катэрия молча уставилась в потолок.
Когда мы вернулись, она была первой, кто нас встретил после спасательной операции. Минимум слов, максимум действий — просто подошла и обняла меня, после чего поцеловала в щёку. Никаких истерик или слёз, будто она была уверена, что со мной всё будет в порядке. Мне бы её уверенность, конечно…
А сейчас она подняла вопрос, который её явно волновал.
— Сложно сказать, — негромко произнесла она. — Я его ненавижу и не хочу видеть, однако он мой отец, и где-то глубоко внутри меня сидит наивная мысль, что может даже после всего того, что было и он пытался сделать, он придёт в себя, и наши отношения хотя бы немного наладятся.
— Я бы не рассчитывал на это.
— Я не рассчитываю, — вздохнула она. — Просто может быть…
Она потянулась ко мне и поцеловала, после чего последовал закономерный процесс, которым занимаются супруги. Жаркий, страстный, продолжительный, после которого мы вновь лежали, но теперь уже слегка мокрые и часто дышащие, как после марафона.
— Дети каким-то образом узнали, что вы упали, — произнесла она.
— Удивительно… — протянул я.
— Да… Как ты думаешь, они чувствуют это? Что смогли понять, что происходит?
— Возможно.
Катэрия вообще молодец. Смогла поднять всех на уши и отправить за нами подмогу, причём достаточно быстро. И у кого есть действительно связь с детьми, так это у неё. Другие могли бы отмахнуться от слов детей, о чём я серьёзно беспокоился, но не она. Хороший тыл, ещё бы надписи жёлтые научить её читать, и вообще бы цены не было.
На следующее утро мы по обычаю проснулись от того, что по нам ползали дети, которые пытались проверить, спим мы или нет, открывая нам веки. И открывали веки почему-то именно мне, а не Катэрии.