Иногда они собирались большими шайками и грабили даже населенные места, разоряя целые деревни. Чтобы не быть впоследствии узнанными, эти люди обыкновенно закутывали себе лицо черными покрывалами, оставляя только отверстие для глаз, и, окончив свой страшный подвиг и поделив добычу, рассыпались по степи, не оставляя за собой никакого следа. Местные власти, располагая казачьими командами, редко могли что делать против этих разбойничьих шаек.
Черни-Чаг был человек недюжинный и во многих случаях своей жизни проявлял поразительную энергию и находчивость. Оставшись один после ухода странника, он прежде всего позаботился обезопасить свой дом от Черных всадников. Он имел разрешение от оренбургского губернатора держать у себя, сколько потребно, оружие для ограждения себя и своей семьи от разбоев и грабежей кочевников. Отослав женщин и детей в женское отделение, он созвал мужчин и сообщил им о грозящей им и его дому опасности. Несмотря на страх, внушенный этою вестью, все единогласно решили защищаться до последней крайности, зная, что, если разбойники нападут, им нечего ждать пощады.
Скоро наступила ночь; в доме все спали, кроме двух сторожевых работников, вооруженных ружьями, которым было дано по ружью, чтобы в случае тревоги оповестить о том всех живущих в поселке.
Окрестности потонули во мраке, но затем, когда взошла луна, серебристый свет окрасил все в мягкий однообразный бледно-желтый цвет, на фоне которого голубоватой лентой извивалась река. Малейший предмет на громадном расстоянии выделялся теперь темными пятном на этом однотонном светло-желтом фоне, и никто не мог бы приблизиться к жилью, не будучи замеченным еще издали…
Немного после полуночи дверь дома отворилась, и Черни-Чаг вышел в сопровождении четырех человек, несших довольно большой и тяжелый сундук, служивший хранилищем драгоценностей семьи. Сюда предусмотрительный хозяин сложил червонцы и серебряную монету, какая только имелась в доме, а также уборы женщин, а главное то, что у него было наиболее ценного, — старинный, изукрашенный драгоценными камнями меч, доставшийся ему от предка, одного из ногайских ханов.
Дойдя до берега реки, люди, несшие этот сундук, очевидно, очень тяжелый, так как они сгибались под его тяжестью, поставили его на землю и стали рыть яму, куда затем и опустили сундук, засыпав его землею, чтобы замести след своей работы.
Но в то время, как они работали, зарывая сокровища в зыбкий прибрежный песок, в нескольких саженях, прижавшись к высокой траве, прохожий странник с напряженным вниманием следил за происходившим.
Отойдя всего несколько сажен от гостеприимного крова, под которым он отдохнул и подкрепил свои силы пищей, он, вместо того чтобы идти дальше вдоль берега реки, воротился назад, когда стемнело, приблизился к дому и притаился в высокой траве, заранее предвидя последствия принесенных им вестей.
Как только Черни-Чаг вернулся в свой дом, мнимый странник ползком подкрался к берегу реки, достал из прибрежных тростников широкую, слегка выдолбленную дубовую доску, заостренную наподобие челнока, и, пользуясь руками в качестве весел, лежа на спине на доске, медленно поплыл к противоположному берегу…
Казалось бы, ночь должна была окончиться благополучно, когда, около трех часов утра, стражи заметили на краю горизонта черную точку, быстро увеличивающуюся и как бы несущуюся по равнине. Вскоре эта точка как бы раздвоилась, и зоркие глаза сторожей различили двух всадников, мчавшихся по степи на своих быстрых степных конях, а за ними множество черных точек.
— За ними гонятся волки! — сказал один из них.
— Да, и им ни за что не уйти от них!..
Худшей опасностью степи являются волки. Они живут здесь громадными обществами и плодятся беспрепятственно; если бы только они не пожирали друг друга, если бы самцы не пожирали добрую половину детенышей, не грызлись между собой, ничего живого не осталось бы в степях.
Единственный враг, которого волки боятся, будь их целая стая, — табунщики! Это люди, никогда не слезающие с коня ни днем, ни ночью; соединившись гурьбой человек в десять — двенадцать, они смело кидаются на стаю волков, и каждый удар их копья укладывает на месте одного из этих страшных животных. И волки до того знают их, что, завидев издали хотя бы одного табунщика, тотчас же обращаются в бегство.