Она все еще обдумывала эти мрачные мысли, когда Пампкин вернулся, ощупью находя дорогу в темноте.
— Уже? — удивилась Зигрид. — Быстро же ты управился!
— Ничего я не управился, — обронил мальчик упавшим голосом, — они уже замуровали отверстие, проделанное насекомым. Тоннель закрыт…
«На этот раз мы точно пропали», — подумала Зигрид, прикрывая глаза.
Они оказались в ловушке, зажатые между глухой стеной и зияющей пропастью. Теперь им оставалось только умереть от голода и жажды, как выжившим обитателям блока с провалившимся полом.
— Другие тоже могут решить обследовать тоннель, — прошептал вдруг Пампкин безжизненным голосом.
— Другие?..
— Те, которых ты видела, — жертвы рухнувших перекрытий! Сегодня или завтра они придут сюда, не могут же они вечно торчать на краю той дыры!
— И что тогда?
— Не будь наивной! В подобной ситуации есть лишь один способ выжить: каннибализм! Или мы их съедим, или они съедят нас… Вопрос будет стоять именно так. А раз их больше, чем нас…
Зигрид хотелось заткнуть уши, но она настолько ослабела, что не могла даже пошевелиться. И все же Пампкин был прав. Другие не станут с ними церемониться. Возможно, уже сейчас они разделывают на части труп одного из своих, погибшего от ран при обвале.
Преисполнившись решимости дорого продать свою жизнь, Зигрид повернулась в ту сторону тоннеля, которая вела к провалившейся части этажа. Именно оттуда следовало ожидать прихода врагов… Маленький обескровленный отряд. Обезумевший от голода.
Но она не увидела ничего, кроме непроницаемого мрака. Вскоре она заснула.
Внезапно Пампкин подскочил.
— Слушай! — воскликнул он, тряся девушку за плечо. — Голоса. Я слышу голоса.
Зигрид распрямилась, готовая к схватке.
— Они идут! — пробормотала она. — Все, как ты говорил!
Из темноты доносился звук шагов — далекий мерный топот, наводящий на мысль о слаженно марширующем отряде. Зигрид до боли таращила глаза, вглядываясь в темноту.
Послышался раскат смеха, приглушенный расстоянием. Но странным образом звук не поднимался к ним, как должно было происходить в случае приближения беженцев. Напротив, создавалось впечатление, что невидимый отряд подходит к ним с тыла.
— Это позади нас! — вскричала Зигрид, вцепившись в плечо Пампкина. — Ничего не понимаю.
— Это невозможно! Проход замурован, тебе это известно! Но возможно… Слушай!
Они замерли, стараясь умерить шум дыхания.
— Это над нами! — внезапно воскликнула девушка. — Они идут где-то выше нас!
— Если бы это было так, мы не могли бы их услышать! — возразил Пампкин.
— Но так и есть! Наверняка между двумя тоннелями существует отверстие. Нужно позвать их!
Зигрид закричала, призывая на помощь, и ее вибрирующий голос зазвенел в коридоре, как в трубе органа; каждое слово приобретало странный металлический оттенок, в котором не было ничего человеческого. Едва девушка умолкла, чтобы набрать в грудь воздуха, на потолке вдруг проступило тусклое пятнышко желтоватого света.
Справившись с первым шоком от непривычного света, девушка догадалась, что еще один тоннель, более узкий, вертикально пересекает тот коридор, пленниками которого они оказались. Отверстию в потолке соответствовала такая же дыра в полу, и Зигрид содрогнулась от запоздалого страха при мысли, что они дважды по счастливой случайности миновали этот бездонный колодец, даже не догадываясь о его присутствии. Вертикальный ход, оставленный насекомым, соединил между собой параллельные горизонтальные тоннели, пронзая их, как выпущенная из пистолета пуля пронзает налегающие друг на друга трубы.
Что-то звякнуло о стенки верхней шахты, и они увидели спускаемый на конце веревки электрический фонарик. Их зов о помощи был услышан!
— Сколько вас там? — прокричал далекий голос.
— Двое! — завопил в ответ Пампкин.
— Вы в состоянии подняться самостоятельно?
— Да, мы справимся!
Пампкин поймал конец веревки и обмотал ее себе вокруг пояса.
— Согласна? — спросил он, поворачиваясь к Зигрид.
Девушка энергично закивала — близость спасения наполнила ее силами.
Пампкин дважды дернул за веревку, и та натянулась. Мальчик стал плавно подниматься, медленно вращаясь. Зигрид смотрела, как он исчезает в отверстии потолка, с щемящей тревогой. А если канат оборвется? На секунду она представила себе Пампкина, превратившегося в живой снаряд, с головокружительной скоростью мчащийся внутри бетонной шахты, как ядро внутри пушечного ствола, навстречу верной гибели. Трение о стенки колодца тут же сорвет с него одежду, плоть, раздробит кости… Заживо лишенный кожи, он будет продолжать свое смертельное падение, из искаженного от боли и ужаса рта будет нестись замирающий вдали крик…