Багровые всполохи, озарявшие тоннель в первые минуты всеобщего бегства, утратили свою мощь. Танцующие отблески пожара, которые придавали лицам спасшихся жуткий вид призраков или адских демонов, ослабли и в конце концов уступили место сумраку. Беглецы прекратили свои слепые метания и застыли плечом к плечу. Зигрид продолжала пробираться мимо этих людских стен, ощупывая их руками.
— Эй, — окликнул ее кто-то, — вам не в ту сторону! Разворачивайтесь, иначе вы углубитесь слишком далеко в стену!
Зигрид молча ускорила шаг. Она все время боялась, что кто-нибудь схватит ее и потянет назад. Достаточно было любого пустяка: чтобы какой-нибудь глупец щелкнул зажигалкой, или какой-нибудь солдат, оправившись от испуга, нажал на кнопку фонаря, висящего у него на поясе, или…
Она шагала вперед, стиснув зубы, угрем протискиваясь между плотно сомкнутыми телами, которые волна обратного движения с каждой секундой сжимала все сильнее.
— Эй, куда ты? Разворачивайся, опасность миновала! — упрямо кричали ей неясные тени.
Чьи-то руки хватали ее за одежду, пытаясь удержать. Она мягко высвобождалась, стараясь не вызвать подозрений излишней резкостью. В какой-то момент ей показалось, что она уже больше не сможет противостоять напору людского потока, что плотно шагающая толпа увлечет ее за собой и вернет к исходной точке, на яркий свет. Под конец ей пришлось кусаться и драться, чтобы вырваться из тисков так быстро оправившегося человеческого стада.
Когда она наконец осталась одна в опустевшем тоннеле, ее рубашка была насквозь мокрой от пота. Она бросилась бежать, пока хватало дыхания и пока нестерпимое колотье в боку не свалило ее на пол. Только тогда она отважилась включить свой карманный фонарик, освещая почерневшие стены. Затем она стащила с плеча сумку и сжала голову Пампкина двумя руками, как будто это было настоящее, живое лицо. Она тут же почувствовала, что пластидерма стала совсем холодной и некогда мягкая плоть приняла консистенцию резины.
— Моя кожа твердеет из-за утраты жидкости, — прошептал мальчик, угадав ее мысли. — Скоро иллюзия развеется полностью, и я стану похож на потускневший манекен из витрины старого магазина.
Зигрид открыла рот, но в ее мозгу клубилось сразу столько вопросов, что у нее голова пошла кругом. Эмоции взяли верх над разумом…
— Ты обдурил меня! — прошипела она сквозь зубы. — Ты дурачил меня все время, от начала и до конца! И все же… Ты мерз, когда мне было холодно, и ты хотел есть, когда я была голодна. Ты страдал, когда страдала я. Я видела страх в твоих глазах и пот на твоей коже. Ты плакал, ты кричал! Ты…
Пампкин слабо улыбнулся виноватой улыбкой.
— Обычная имитационная техника, — ответил он странным металлическим голосом. — Я притворялся, копируя твой облик и твои реакции. Вальдо был прав, спектр поведенческих и физиологических симуляций, которыми меня оборудовали мои создатели, практически безграничен. Мне достаточно было проанализировать состояние твоего тела, чтобы понять, что ты чувствуешь: твой пот, электрические волны, испускаемые твоим мозгом, содержание витамина С в крови, уровень стресса… Положив руку тебе на грудь или на лоб, я моментально сканировал твою электрокардиограмму или электроэнцефалограмму… да все, что угодно. Каждый такой анализ помогал выбрать наиболее подходящую в данный момент стратегию поведения. И тогда я проявлял страх, или голод и жажду, или желание спать… Я воспроизводил твои жесты или твою тревогу с поправкой на детский возраст, которую обеспечивала заложенная в меня программа. Я лгал тебе, потому что моя миссия состояла в том, чтобы наблюдать за тобой, изучать тебя и в конце концов убедить.
— Убедить меня?
— Да, Зигрид. Я — просто запечатанное послание вроде письма в бутылке, и ничего больше. Послание, которое ждет, пока кто-нибудь сумеет его прочесть и понять. Когда заговор был раскрыт, его участники сразу осознали, что никому из них не удастся избегнуть смерти, и они додумались сделать нечто вроде странствующего ковчега, который бы таил в своих микросхемах все их научные знания. Их теории относительно внешнего мира, наблюдения за жизнью города-куба, размышления об устройстве его управления и так далее. Чтобы о содержании и назначении этого ковчега не догадались непосвященные, они придали ему облик ребенка. Мальчика с ангельским личиком по имени Пампкин, наделенного личностной программой и способного приспосабливаться к любым ситуациям, чтобы убедить окружающих, что он и в самом деле принадлежит к человеческому роду. Впрочем, эта уловка едва не обернулась против них самих, ведь я был схвачен за компанию с ними, когда полицейские ворвались в лабораторию! Но полиция Директории ни разу не заподозрила обмана. Перед тем как бросить нас в печь, нас всех накачали наркотиками — мощными снотворными препаратами, которые превратили моих создателей в безвольных зомби. Только я один…
— Только ты один сохранил ясный ум, — закончила за него Зигрид. — Наркотики не оказывают никакого действия на…
— На механическую куклу. Можешь говорить прямо, — подхватил Пампкин. — Так и есть. В тот момент, когда ты готовилась бросить их в пламя, моя программа работала в полную силу. Я должен был выжить, чтобы выполнить свою миссию, используя любые средства, любые хитрости. Я проанализировал твои реакции, твое поведение в присутствии Вальдо и солдат-охранников и пришел к заключению, что в тебе самой зреют зачатки бунтарства, что ты не разделяешь их убеждений. Мой компьютер выбрал наиболее подходящую стратегию и…
— И я попалась! — хмыкнула Зигрид. — Я поверила, что ты человек, и спасла тебя, толкнув настоящих людей в огонь мусоросжигателя! Я спасла робота!
— Не переживай так, — мягко сказал «мальчик», — ты не могла догадаться. Ты не должна чувствовать себя виноватой в том, что произошло.
— Но ты же ни на секунду не переставал изображать наивность! Тогда, в тоннеле, ты расспрашивал меня о городе и о термитах, как будто никогда раньше о них не слышал…
— Это специально, чтобы прощупать тебя. Я должен был выяснить твое отношение к системе. Оценить тебя с психологической и интеллектуальной сторон.
— Но зачем?
— Чтобы найти подходящего кандидата. Человека, способного понять и принять послание, которое я должен был передать. Ты явно обладала подходящими качествами, но я должен был убедиться в правильности своего выбора.
— Я? — удивилась Зигрид. — Но это же глупо. Я не пойму ни слова из твоих ученых формул, твоих теорий или…
— Я знаю, — вздохнул Пампкин. — Но зато ты обладаешь отвагой и стойкостью. — Он сморгнул и добавил: — И к тому же, увы, у меня нет времени на дальнейшие поиски.
Зигрид вздохнула.
— Значит, ты — письмо в бутылке, брошенное в море погибшими учеными. Последнее свидетельство несостоявшегося заговора, все участники которого были казнены. Это я поняла, но чего ты от меня хочешь?
— На протяжении всего нашего путешествия я старался вызвать в тебе сочувствие к нашим проблемам. Моя миссия заключалась в том, чтобы найти продолжателя нашего дела. Человека, который подхватил бы факел мятежа…
— И ты думаешь, что это я? Я!
— Не будь такой саркастичной. Ты ведь прекрасно поняла, что город-куб — это мир, который рушится, мир смерти. Конечно, термиты нанесли ему большой ущерб, но дело не только в термитах. Подумай о замороженных животных в криогенном хранилище — об этих свирепых существах, которые в один прекрасный день непременно пробудятся и начнут распространяться от одного блока к другому, пожирая женщин и детей. Подумай о похитителях железа, которые уже вовсю трудятся над преодолением тирании микрочипов… Однажды они тоже добьются своего, это всего лишь вопрос времени. И тогда ты увидишь, как они пойдут на приступ лифтов, захватывая этаж за этажом и навязывая свою волю всем вокруг… Сейчас они побеждены и растеряны, их жилой блок наполовину уничтожен пожаром, но что будет завтра?Не думаешь ли ты, что этот последний удар только усилит их ненависть? Что их жажда мести только удвоится? Город-куб — это умирающий мир, который вот-вот рухнет, как разоренный термитник. Хотим мы того или нет, на сегодняшний день существует один-единственный выход: эвакуировать город-куб.