– Нет, что ты! Боюсь, что я останусь здесь навсегда… – улыбнулся он, еще не зная, имел ли он право так сказать и не выглядит ли это вульгарно, преждевременно.
– Вот и хорошо. Значит, у нас еще много времени, и, за исключением рабочих дней, в выходные мы можем себе позволить спать хоть до обеда! Ты ешь, Игорь, ешь, пока каша горячая. Вот сахар, масло, ложка.
Она засуетилась, заметалась по кухне, подошла к подоконнику, схватила белую керамическую вазу с ромашками, сменила в ней воду, поставила ее на место. И вдруг задержалась возле окна, всматриваясь куда-то. И на какой-то миг словно окаменела. Глубоко вздохнула и резко отвернулась от окна.
– Что случилось? Ты кого-то увидела?
– Ой, да нет, что ты! – Голос ее звучал неестественно и дрожал. – Ну, кого я здесь могу увидеть? Здесь тихое место…
– Почему ты не завтракаешь?
– Да-да, я сейчас.
Она положила в свою тарелку кашу, села напротив Игоря.
– Ты такой красивый, – сказала она, и глаза ее увлажнились. Она была счастлива, он чувствовал это.
Он же едва сдерживался, чтобы не посадить ее к себе на колени.
– Скажи, Игорь… – она переводила взгляд с одного предмета на другой, но не смотрела ему в глаза. – Скажи… Люди… нормальные люди, неиспорченные… они могут между собою договориться?
– О чем?
– Даже не знаю, как сказать… Ну, о верности. О преданности. Вот просто решить раз и навсегда, что они теперь будут жить друг для друга – и все. И чтобы никто друг в друге не сомневался?
– Думаю, да.
– А ты со своей бывшей женой… не договаривался?
– Нет.
– Давай мы с тобой… С тобой… решим раз и навсегда, что будем вместе, не предадим друг друга. Я знаю, ты – хороший человек, я всегда буду тебя любить… Игорь… Если бы ты только знал, как же я боюсь теперь потерять тебя…
– Успокойся, Валентина, – он протянул руку и прижал ее руку к столу, стиснул ее пальцы. – Я буду с тобой. Все хорошо.
– Ты боишься загадывать наперед?
– Я ничего не боюсь. Кроме самого себя. Ты знаешь. Мы с тобой вчера об этом говорили.
– А если ты вдруг узнаешь обо мне что-то такое… Вернее, если кто-то попытается уверить тебя в том, что я совсем не такая, какой ты меня считаешь… Ты ему поверишь?
– Нет, я никому не поверю. А что? В чем дело? Что тебя беспокоит?
– Нет-нет, ничего… просто я так счастлива, что мне страшно…
– Каша очень вкусная.
– Что?
– Я говорю, иди ко мне, сюда… – Он не отпускал ее руку до тех пор, пока она не встала и не подошла к нему. Он усадил ее к себе на колени. Обнял кольцом рук. И вдруг, вспомнив, спросил: – Мне приснилось или ты в самом деле ночью плакала?
12
Ранним утром они собрались у Лизы в кабинете. Денис, нисколько не смущаясь своими новыми обязанностями, приготовил кофе, принес и расставил чашки перед Мирошкиным, Лизой и Глафирой. Сейчас, когда Лиза уже была в курсе их с Глашей вечерних ресторанных приключений и, главное, оценила их инициативу по достоинству, гордость его так и распирала.
– Ну что ж, давайте работать, – загадочно улыбнулась Мирошкину Лиза.
– Лиза, у тебя глаза блестят так, словно ты уже нашла убийцу Гороховой, – сказал Сергей.
– Денис отвез важного свидетеля, бармена из ресторана «Милан», в прокуратуру, где он попытается составить фоторобот убийцы.
– И кто же он такой?
– Человек, с которым Люба была в ресторане гостиницы «Милан» в день своей смерти. Бармен, Никита, хорошо его запомнил. Они вместе вышли из ресторана, и больше Любу уже никто не видел.
– Отлично. У меня тоже есть кое-что. Значит, так. В крови жертвы обнаружен алкоголь, много алкоголя. Два с половиной промилле!
– Ба, да это же почти целая бутылка водки! – воскликнула потрясенная Лиза. Ей было неприятно услышать такое о «своей» поэтессе.
– Возможно, она просто напилась, понимаешь? Мы же не знаем, как и чем она жила последние дни, что ее мучило? Вот и пришла девушка в ресторан специально для того, чтобы расслабиться… – предположил Мирошкин.
– Она пришла туда не просто так, – сказала Глафира. – У нее была назначена встреча с Северцевым. Во всяком случае, она сказала об этом официанту Толику. Однако Владимир Александрович не пришел, Люба заскучала, ей явно требовалась компания, и тогда она сама окликнула своего старого знакомого… Денис, расскажи, как все было.
Денис охотно пересказал им свой разговор с барменом Никитой.
– Вы хорошо поработали! – сказал Мирошкин. – Вернемся к результатам экспертизы. Наша поэтесса была не совсем здорова, у нее была начальная стадия цирроза, больной желудок… Есть и еще кое-что, что вас, возможно, удивит. Вы вот тут говорили, что ее постоянно окружали мужчины, что она была, по сути, центром мужской компании, люди ночевали у нее дома. Однако спросите Геру: нарушение девственности произошло незадолго до ее смерти…