- Чем же тебе не угодил твой прежний повелитель?
Гуамоко ответил не сразу. Здесь следовало выражаться осторожно: хоть его новая повелительница и охотится на бывшего повелителя, словно сова на мышь, но при этом, странным образом, ему симпатизирует.
- Ничего дурного сказать о нем не могу, - ответил он наконец. - Урфин Джюс — человек незаурядный, несомненно, с задатками великого злодея. Мне было приятно с ним работать. Но… поймите правильно, госпожа, я ведь много лет служил Гингеме. Я сразу узнаю магию, когда ее вижу. И не в моих силах служить поддельному волшебнику, когда рядом настоящий.
Келемринда вдруг поднялась с места. Обернулась к филину, одарила его сияющей улыбкой. Взгляд желтых птичьих глаз встретился с глазами бездонными и черными.
- Что ж, Гуамоколатокинт, - этим обращением она покорила его сердце сразу и навеки, - кажется, ты хотел узнать, что значит «пожрать душу»? Лети за мной, увидишь.
- Стойте, братья! Остановитесь! - раздался вдруг крик из гущи бунтующего войска.
Вперед пробился коренастый рыжеволосый парень в меховой безрукавке, с грубой татуировкой в виде птицы на плече. Повернулся к товарищам, обвел их диким взглядом, держа наготове меч.
- Все назад! Кто поднимет руку на Бога — будет иметь дело со мной!
Воины недовольно зашумели.
- Харт, зачем ты…
- Отойди, не мешай!
- Нет, давайте его послушаем!
- Выслушайте меня! - умолял рыжий Харт. - Пожалуйста… поступайте, как знаете, только сначала послушайте меня!
В своем клане Харт был самым младшим и особым авторитетом не пользовался — но сейчас голос его звучал так, что разгоряченные марраны, пусть и неохотно, опустили оружие и обратились в слух.
Харт заговорил не сразу, собираясь с мыслями. Он тяжело дышал, кадык его ходил вверх-вниз; видно было, что ему трудно начать. Наконец, решившись, он повернулся к Урфину:
- Повелитель, - начал он внезапно охрипшим голосом, - я не знаю, Бог ты или человек. Знаю одно: когда ты спустился в нашу долину на гигантской птице, с живым огнем в руке — это было… прекраснее этого я ничего никогда не видел — и, наверное, не увижу! А потом… ты показал мне, показал нам всем, что есть другая жизнь. Что можно не бояться огня, а повелевать им, не ютиться в жалких шалашах, а возводить себе дома, защищающие от непогоды. Показал, как можно строить свою жизнь собственными руками. Мой клан — клан воинов, а не жрецов, я мало понимаю в небесных делах; но нет у меня иного Бога, кроме тебя! Даже если все отрекутся от тебя и предадут — я пойду против своих братьев, но тебя не предам! - И продолжал, торопливо, захлебываясь словами: - Знаешь, я был сейчас в той деревне, внизу — там умирают дети, а у одной девочки ведьма украла лицо и высосала душу — я видел ее, и это… это… - Он сморщился, затряс головой, но, справившись с собой, продолжал: - Я ничего не требую, нет, я знаю, грешно требовать у богов — но прошу тебя, Повелитель: защити их и всех нас! Пусть никто больше не верит в тебя — я верю! Сотвори чудо! Вызови ведьму на бой и убей, как отец Солнце убил семиглавого змея!
И умолк, впившись в своего развенчанного кумира взглядом, полным отчаянной надежды.
Повисло тяжелое молчание. Под взглядом маррана Урфин медленно опустил голову.
«Что тебе сказать, парень? Твои братья правы: я не бог, не герой, не истребитель чудовищ. Просто самонадеянный идиот, который завел вас в ловушку. Я и себя-то не могу защитить — не то что вас. Прости. И беги отсюда, вместе со своими братьями — это лучшее, что вы можете сделать… если еще не слишком поздно».
И в этот миг…
Словно огромная тень пала на лесную поляну, на ущелье и мост. Почти ничего не изменилось — лишь сочная лесная зелень как-то разом посерела, поблекла, и воздух стал густым и вязким, как вода. И в то же время — изменилось все.
Один за другим воины поднимали глаза — и бледнели, и отшатывались, и бессильно опускали мечи. Кто-то упал на колени, кто-то закрыл лицо руками и раскачивался взад-вперед. Странно, но никто не пытался бежать, как будто какая-то невидимая сила удерживала их на месте. И все они, вмиг забыв о своем падшем боге, не сводили глаз с чего-то у него за спиной.
Поздно.
Даже ради спасения своей жизни Урфин Джюс не смог бы сейчас обернуться. Но это было и не нужно — он и так знал, что увидит.
Явление Пожирательницы Душ не сопровождалось спецэффектами. Чудесные вестники не возвещали загодя ее пришествие. Она не спускалась с небес безлунной ночью на спине гигантского орла, и алый плащ не бился у нее за плечами. Она не извлекала огонь из камня, не произносила зажигательных речей. Просто тихо шла к мосту: хрупкая девушка в белом платье до земли, в венке из мертвых листьев, с легкой улыбкой на устах и глазами — двумя провалами во тьму.
Но ни один, даже самый скептически настроенный марран не усомнился: перед ними Богиня. Только Богиня совсем не из их пантеона — и такая, с которой они предпочли бы никогда не встречаться.
Вот она всходит на мост, человеческими руками перекинутый через пропасть, что отделяла ее смрадное логово от мира живых.
Вот идет по мосту — и вековые стволы прогибаются и стонут под ее легкими шагами, и волосы ее развеваются на ветру, хотя вокруг царит полное безветрие; и безмятежное лицо ее с каждым шагом становится все прекраснее и страшнее.
«Не смотрите ей в глаза!» - хотел крикнуть Урфин, но из горла его вырвался только какой-то хрип. Он словно оцепенел: не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть. И не от страха, нет — а потому, что, чем ближе она подходила, тем яснее он видел ее глазами. И это тошнотворное, ни с чем не схожее ощущение требовало хотя бы нескольких минут, чтобы его переварить, с ним свыкнуться и при этом не сойти с ума.
Она входила в его сознание мягко и неотвратимо, как нож в масло. Не строила планов, не просчитывала варианты — просто шла к своей цели. Теперь он видел, что ей много тысяч лет. Что неощутимый ветер, треплющий ее волосы и платье, доносится сюда из Мира Вверху — что бы и где бы это ни было. Еще немного — и завеса прорвется, и он увидит То, что Вверху, и То, что Внизу…
И забудет собственное имя.
Так вот что это значит — потерять душу!
И еще — с холодным ужасом он понимал, что эта запредельная древняя тварь одержима им, что жаждет заполучить его так же страстно и неотступно, как он сам когда-то, вечность назад, мечтал захватить Изумрудный город — нет, намного сильнее.
Келемринда остановилась у него за спиной.
- Прости, но я решила, что пора вмешаться. Еще немного — и Огненный Бог пал бы от рук собственной паствы; а у меня на тебя другие планы.
Рыжий Харт, невероятным усилием воли овладев собой, начал раскручивать над головой пращу — но тут же охнул и, рухнув на колени, схватился за голову. Из носа его текла струйка крови.
- Не советую, - сказала Келемринда. Говорила она очень тихо — но голос ее, казалось, разносился по горному лесу до самых дальних его уголков. - Человеческим оружием меня не убьешь.
«Я знаю, чем тебя убить», - подумал Урфин. Шоковое оцепенение прошло; тело снова ему повиновалось. Медленно, осторожно он опустил правую руку в карман, где лежал его талисман — зажигалка из Мира-за-Горами.
- Послушай, - заговорил он вполголоса, по-прежнему не поворачиваясь к ней лицом, - может быть, мы сумеем договориться? Зачем тебе я? Хочешь — возьми их всех. - «Эта кисейная тряпка, что на ней, вспыхнет сразу… только не смотреть ей в глаза…» - Или давай так: ты меня отпускаешь, а я плачу тебе дань — например, десять юношей и десять девушек каждый год… что скажешь?
- Слышу голос короля, истинного защитника своего народа, - насмешливо протянула Келемринда. - Спасибо за предложение. Разумеется, я возьму их всех — после тебя.
Он сжал в руке зажигалку — но в тот же миг тонкие прозрачные пальчики феи стиснули его запястье, словно клещами. Урфин содрогнулся: руку его, до самого плеча, как будто пронзило ледяной иглой.
- Поразительно! - проговорила фея. В голосе ее звучало непритворное восхищение. - На этой ступени и самые крепкие люди теряют рассудок. А ты не только все еще в своем уме — ты все еще пытаешься бороться! Как же мне повезло, что мы встретились!