Глория (встает в некотором беспокойстве). Пойдемте на пляж.
Валентайн (таинственно, вскинув на нее глаза). Ах, и вы почувствовали?
Глория. Что?
Валентайн. Страх.
Глория. Страх?
Валентайн. Да, словно что-то вот-вот должно случиться. За секунду до того, как вы предложили бежать на пляж, меня самого охватило это чувство.
Глория (с изумлением). Вот странно, просто удивительно! И у меня было такое же предчувствие.
Валентайн (торжественным тоном). Поразительно! (Поднимаясь.) Что же делать? Бежать?
Глория. Бежать?! Ну нет, это было бы ребячеством. (Садится. Он усаживается рядом и смотрит на нее с глубоким сочувствием. Она же произносит следующие слова тоном задумчивым и несколько озабоченным.) Интересно — должно ведь быть научное объяснение для подобной игры фантазии!
Валентайн. Да, любопытно! Странное, беспомощное какое-то ощущение, правда?
Глория (восставая против этого слова). Беспомощное?
Валентайн. Ну да. Словно природа, все эти годы предоставлявшая нас самим себе и позволявшая нам действовать сообразно нашему разумению и совести, вдруг занесла над нами свою огромную лапу, ухватила нас, маленьких своих детишек, за шиворот, и давай нами орудовать по- свойски, преследуя свои цели и не считаясь с нашей волей.
Глория. Вам не кажется, что вы ударились в поэзию?
Валентайн (переходя неожиданно на бесшабашный тон). Не знаю. Да и не все ли равно? (И вдруг с укором.) Ах, мисс Клэндон, как вам не стыдно!
Глория. А что такое?
Валентайн. Да вот — заколдовали меня. Я самым честным образом стараюсь вести себя разумно, по-научному — словом, так, как вы требуете. Но… но… но… Ах, да неужели вы сами не видите, какую искру вы заронили мне в душу?
Глория. Надеюсь, что вы не настолько глупы… не настолько пошлы… чтобы сказать, что искра, которую я заронила вам в душу,—любовь?
Валентайн. Нет, нет, нет! Не любовь, помилуйте! Назовем это, если хотите, химией. Не станете же вы отрицать существование такого явления, как химическая реакция, или химическое сродство, или химические соединения,— ведь это из всех сил, действующих в природе, — самая неотразимая! Ну так вот, вы неотразимо притягиваете меня к себе… химически, понимаете?
Глория (высокомерно). Вздор!
Валентайн. Ну конечно же вздор, глупая вы девчонка!
Глория отшатывается в негодовании, еле веря своим ушам.
Да, да, глупая девчонка! Что-что, а это уж доподлинно научный факт. Вы — ханжа, ханжа в юбке. (Вставая.) Ну вот, теперь уж вы, наверное, не захотите иметь со мной дела. (Идет к чугунному столику и берет с него шляпу.)
Глория (с подчеркнутым спокойствием, выпрямившись, как классная дама, позирующая для фотографии). Ваше последнее замечание лишь показывает, как мало вы разбираетесь в моем характере. Я и не думала обижаться.
Валентайн снова кладет шляпу.
Я всегда готова выслушать друзей, мистер Валентайн, когда они хотят указать мне на мои недостатки — даже в тех случаях, когда они так нелепо заблуждаются относительно меня, как вы. Недостатков у меня много, и недостатков весьма существенных, но вот чего во мне совершенно нет, так это именно того, что вы именуете ханжеством. (Чинно поджимает губки и глядит на него в упор, с вызовом, вся подбираясь.)
Валентайн (возвращается к скамейке, чтобы с большей убедительностью бросить ей в лицо). Неправда, есть! Так говорит мой разум, мои знания, мой опыт.
Глория. Позвольте вам напомнить, что ни разум ваш, ни знания, ни опыт нельзя, по счастью, считать непогрешимыми.
Валентайн. Я вынужден доверять им. Разве только вы захотите, чтобы я верил своим глазам, своему сердцу, своим инстинктам, своему воображению, которые чудовищно лгут мне о вас.
Глория (понемногу теряя самоуверенность). Лгут?!
Валентайн (упрямо). Да, лгут. (Снова подсаживается к ней.) Не хотите же вы, чтобы я поверил, что вы первая красавица в мире?
Глория. Как глупо! Вы уж переходите на личности.
Валентайн. Разумеется, глупо. Но так говорят мне мои глаза.
Глория презрительно поводит глазами.
Нет, я не собираюсь льстить. Я же вам сказал, что не верю своим глазам.