Глория. Я считаю, что никто не имеет права даже думать о том, что касается одной меня. (С трудом подавляет волнение и отворачивается от них обоих, чтобы скрыть его.)
Миссис Клэндон. Милая моя, если я задела твою гордость…
Глория (поворачиваясь к ним на минутку). Гордость? Какая там гордость! У меня нет больше гордости! Чем мне гордиться, когда я не имею власти над самой собой? (Снова отворачивается.) Но если женщина не может уберечься сама — никому ее не уберечь. И спасать ее не имеет права никто; даже родная мать не имеет этого права. Я потеряла твое доверие, так же как потеряла уважение этого человека, пусть… (Останавливается, чтобы подавить рыдание.)
Валентайн. Этого человека! О!
Миссис Клэндон. Да замолчите же, сэр!
Глория (продолжая). Но разве нельзя меня оставить в покое с моим позором? Ну да, я из тех слабых созданий, которые только затем и рождаются на свет, чтобы покориться первому, кто глянет в их сторону; и мне, видно, не миновать своей судьбы. Так не подвергайте же меня еще большему унижению — не делайте попыток спасти меня! (Садится у дальнего края стола, прижимая платок к глазам.)
Валентайн (вскакивая). Послушайте…
Миссис Клэндон (строго). Мистер Ва…
Валентайн (закусив удила). Нет, я буду говорить! Ведь я молчу уже целых тридцать секунд. (Решительно подходит к Глории.) Мисс Клэндон…
Глория (с горечью). Зачем же «мисс Клэндон»? Вы ведь убедились, что меня можно безнаказанно называть Глорией?
Валентайн. Ну нет! Чтобы вы сами потом попрекали меня этим и обвиняли в неуважении к вам? Это же чудовищная, душераздирающая клевета — будто я вас не уважаю! Это верно, что я ни во что не ставил вашу прежнюю гордость,— с чего бы мне уважать ее? Ведь она не что иное, как малодушие. Я ни во что не ставил ваш ум, потому что мой собственный лучше. Ум — это мужская специальность. Но когда заговорили бездны… Когда наступил мой час… когда вы вселили в меня мужество!.. О, тогда, тогда, тогда…
Глория. Тогда, верно, вы меня стали уважать. Валентайн. Нисколько. Я стал обожать вас.
Она порывисто вскакивает и поворачивается к нему спиной.
Этого мгновения вам у меня не отнять. И теперь мне все нипочем! (Возвращается к оттоманке, адресуя свои жизнерадостные излияния в пространство.) Вы думаете, я не понимаю сам, что несу чушь? Но что ж делать? (К миссис Клэндон.) Я люблю Глорию. Вот и все!
Миссис Клэндон (отчеканивая). Мистер Валентайн, вы очень опасный человек. Глория, иди сюда.
Глория, недоумевая, повинуется и становится по правую руку матери, опустив голову; Валентайн же стоит по левую руку миссис Клэндон, которая говорит с глубочайшим презрением.
Спроси этого человека, которого ты так вдохновила, в которого ты вселила мужество, сколько женщин вдохновляло его, сколько их вселяло в него мужество до тебя?
В порыве ревнивого гнева и изумления Глория резко поднимает голову.
Сколько раз ставил он свою ловушку, ту самую, в которую ты попалась? Скольких заманил он в нее такими же речами? Спроси его, долго ли он упражнялся, прежде чем достичь совершенства на поприще дуэлянта в «поединке полов»?
Валентайн. Этак не годится! Вы злоупотребляете моим доверием, миссис Клэндон.
Миссис Клэндон. Спроси, спроси его, Глория!
Глория (в бешенстве, стиснув кулаки, подходит к нему). Это правда?
Валентайн. Не сердитесь…
Глория (неумолимо, перебивая его). Это правда? Вы кому-нибудь говорили все это прежде? Вы испытывали подобные чувства… к другой?
Валентайн (просто). Да.
Глория поднимает руки, сжатые в кулаки.
Миссис Клэндон (в ужасе, хватает ее за руку). Глория! Дорогая моя! Опомнись…
Глория тяжело переводит дух и медленно опускает руки,
Валентайн. Посудите сами: как развиваются у человека его способности? Ведь прежде, чем он поймет, куда их приложить, сколько раз ему приходится растрачивать их впустую! Способность восхищаться и любить тоже развивается не сразу.
Миссис Клэндон. Внимание, Глория! Это тоже прием! Валентайн (протестуя). О!
Глория (к миссис Клэндон, с высокомерным спокойствием). Неужели ты думаешь, что я все еще нуждаюсь в предостережениях? (Валентайну.) Вы пытались внушить мне любовь?
Валентайн. Пытался.
Глория. Ну что ж, вам удалось внушить мне самую страстную… ненависть!