Филип (хватает его за руку и тащит за собой). В контору, Уильям!
Долли (задыхаясь, хватает официанта за другую руку). Скорее, пока их не распродали!
Вдвоем им удается увлечь его с собой.
Миссис Клэндон (идет за ними). Нельзя их отпускать на бал. Ведь нужно, чтобы они были здесь, когда придет… (Исчезает в дверях.)
Глория окидывает Валентайна спокойным взглядом и затем многозначительно смотрит на часы.
Валентайн. Понимаю. Я засиделся. Ухожу!
Глория (с холодной учтивостью). Мистер Валентайн, я должна перед вами извиниться. Я как будто была несколько резка, а может быть, даже и груба с вами.
Валентайн. Ну что вы!
Глория. В свое оправдание скажу лишь, что тот, кто не умеет держаться с достоинством, должен пенять на одного себя, если люди не соблюдают по отношению к нему элементарных правил вежливости.
Валентайн. Как же человеку держаться с достоинством, когда он влюблен?
Глория (сердито). Не смейте так говорить со мной. Я запрещаю вам! Это оскорбление!
Валентайн. Нет, просто глупость. Я ничего не могу поделать.
Глория. Истинная любовь не заставила бы вас поглупеть — напротив, она придала бы вам серьезности, достоинства, ну и… красоты.
Валентайн. Нет, вы вправду думаете, что от любви я бы похорошел?
Она отворачивается от него с уничтожающим презрением.
Ну вот видите, вы этого не думаете. Любовь не может наделить человека новыми качествами. Она лишь обостряет те качества, которые заложены в нем от природы.
Глория (вновь оборачиваясь к нему). Какие это, интересно, качества заложены в вас от природы?
Валентайн. Легкость душевная.
Глория. А также умственная, а также легкость убеждений,— словом, легкость всего, что придает человеку вес.
Валентайн. Да, да, вы правы! Весь мир для меня сейчас — пушинка, танцующая на свету, а Глория — солнце, озаряющее этот мир.
Она сердито вскидывает головой.
Прошу прощенья. Бегу! Вернусь к девяти. До свидания.
(Весело убегает.)
Она остается посреди комнаты, глядит ему вслед.
Глория (взбешенная тем, что он посмел от нее уйти; звонко). Болван!
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Та же комната. Девять часов. Пусто. Лампы зажжены, однако шторы не задернуты. Дверь, ведущая в парк, распахнута настежь. Среди деревьев мерцают гирлянды китайских фонариков, за ними усыпанное звездами небо. В саду, заглушая шум моря, оркестр играет танцевальную музыку.
Входит официант, ведя за собой Крэмптона и Мак-Комаса. Крэмптон подавлен и встревожен; он устало и робко садится на оттоманку.
Официант. Дамы в парке, сэр. Решили пройтись взглянуть на костюмы, сэр. Вы пока посидите тут, джентльмены, а я схожу доложить о вас. (Собирается пройти в дверь, ведущую в парк, Мак-Комас останавливает его.)
Мак-Комас. Минуточку! Если придет еще один джентльмен, ведите его прямо сюда. Мы его ждем.
Официант. Хорошо, сэр. Как его фамилия, сэр?
Мак-Комас. Бун. Мистер Бун. Так как миссис Клэндон с ним не знакома, он, вероятно, даст свою визитную карточку. Его фамилия пишется так: Би-оу-эйч-эй-эн. Не забудете?
Официант (улыбаясь). Будьте покойны, сэр. Моя настоящая фамилия тоже Бун, сэр, хотя тут мне дали прозвище «Уолтер-Миротворец». Мне бы тоже следовало писать свою фамилию через «эйч», однако я воздерживаюсь, сэр, — не по чину, знаете. Отдает норманнским происхождением, сэр. А кому нужен официант с норманнским происхождением, сэр?
Мак-Комас. Ну что вы! Сказал же поэт: «Честное сердце стоит короны, а чистая вера — норманнского предка»[9].
Официант. Это, сэр, смотря какое положение вы занимаете в обществе. Если бы вы были официантом, сэр, вы бы убедились, что от чистой веры не больше проку, чем от норманнских предков. Я предпочитаю писать свое имя попроще да поглядывать в оба. Но я отнимаю у вас время, сэр. Так я скажу дамам, что вы пришли, сэр. (Проходит в парк.)
Мак-Комас. Крэмптон, я могу на вас положиться?
Крэмптон. Да, да, я буду вести себя тихо. Я буду терпелив. Я буду стараться.
Мак-Комас. Помните: я вас не предавал. Я сказал им, что во всем виноваты они сами.
Крэмптон. А мне вы сказали, что виноват во всем я. Мак-Комас. Вам я сказал правду.
Крэмптон (жалобно). Если б они только были справедливы ко мне!
Мак-Комас. Мой дорогой Крэмптон, они не будут к вам справедливы. В их возрасте этого и ждать нельзя. Если вы собираетесь ставить невозможные условия, то уж лучше нам прямо идти домой.
9
Стр. 603. «Честное сердце стоит короны, а чистая вера — норманнского предка» — строка из стихотворения А. Теннисона «Леди Клара Вир де Вир».