Возле большого окна стоял на якоре макет двухмачтового парусного корабля. Ванная и вторая комната, служившая Лие рабочим кабинетом, мало чем отличались от гостиной. Только кухня и прихожая сохранили прежний твердый пол. Тут Лия ограничилась цветочными горшками в виде гигантских ракушек, и ещё некоторыми декоративными мелочами, которые намекали, что и тут когда-то было море, но теперь оно временно обмелело.
Лия открыла глаза на диване, она заснула сидя, свесив ноги в морскую воду. На дне колыхались зеленые пучки подводного укропа и дрожали бурые округлые булыжники. Она пошевелила раскисшими пальцами ног, ещё немного посидела с закрытыми глазами, удерживая в памяти насыщенно желтые гигантские одуванчики – думать о них было тепло и приятно – встала и пошла собираться.
Профессиональный праздник отмечали в кафе-клубе при Доме архитектора. Музыка задорно неслась над переулком, словно надеялась расшевелить неподвижные старинные дома. Когда Лия вошла внутрь, народу уже было видимо-невидимо и всюду царило блаженство первой стадии опьянения. Вынырнув из своего благостного сна и очутившись вдруг посреди суеты, которая показалась ей оглушительной, Лия растерянно озиралась, пока кто-то не дернул её за рукав.
– Лийка! Ну, наконец-то! Мы уже боялись, что ты не придешь!
И через мгновение она оказалась за тесным столиком в компании своих приятелей по институту. Говорили про работу, про то, что новое здание офисного центра на Маросейке в окружении старых домов выглядит также, как если бы в цепочку солдат на утреннем построении поставили скелет из анатомического класса… Про то, что архитектор, его спроектировавший, – дурак, а с другой стороны, чего ждать-то – ведь наша архитектура сильно отстаёт от европейской и по материалам, и по тенденциях… И учат у нас хуже, и работают небрежнее…
Время от времени к их столику подходили какие-то люди, знакомые знакомых, и начиналась бессмысленная процедура представления. Бессмысленная, потому как никто никого уже не запоминал, и все были достаточно пьяны и благодушны, чтобы считать «своим» любого без разбора и в независимости от того, можешь ли ты назвать его по имени.
Потом пришло время воспоминаний. Вспомнили, как на первом курсе ходили в гости в общежитие. Собрались в комнате у одного парня и предались самым невинным развлечениям. Пили коньяк, ели торт, разрисовывали друг другу спины и плечи – кто-то предложил посоревноваться в искусстве боди-арта. Вдесятером валялись на двух сдвинутых кроватях, горланили песни под гитару. Одно только было помехой – периодически повторяющиеся стуки зануды из соседней комнаты. Пару раз зануда стучал в дверь и грозил, что вызовет охрану. Ему предлагали коньяк – хоть и зануда, но всё же человек – он вежливо отказывался и шел восвояси. Но ближе к пяти утра он всерьёз заволновался. Стуки участились. И когда зануда заявился к дверям, выведенный из себя хозяин комнаты огрел его сковородкой по голове. Ласково так огрел, не чтобы там покалечить или ещё чего. Просто, чтоб не отвлекал больше. А через пять минут постучали охранники.
– Ну мы все на этой сдвинутой кровати прижались друг к другу и одеялами накрылись с головами. Сидим тихо и боимся. А хозяин выключил свет и пошел открывать. Охранник ему: что за дебош? А он: я, говорит, сплю вообще. Чего вы меня будите среди ночи вообще? Ну а сковородкой ты зачем дерешься? – охранник его спрашивает. А чего он ко мне среди ночи вламывается вообще? И тут зануда подскочил. Да у него там… – говорит, – они там пьют! Вон, бутылки пустые в темноте мерцают… Гадёныш. Ну, охранник зашел и свет включил. А на кровати – долина холмов. Он одеяло дёрнул, а мы там полуголые, пьяные, с ошалелыми глазами и боди-артом на разным местах… На следующий день нам всем объявили строгий выговор за участие в групповой оргии… Хотели даже отчислить, но потом пожалели. Так что мы отделались объяснительными и даже в личное дело заносить не стали. Только тому, который бился сковородкой, тяжко пришлось. Его из института вытурили и он поехал к себе домой. Наверное, баранов теперь пасёт. Но он по другой статье потому что пошел. У него не изощренное сексуальное преступление, а банальное рукоприкладство…