«Отель. Портье. Номер. Вот она — реальность».
Она повернулась в постели на бок и посмотрела на детей. Они сидели рядышком, в своих пижамах, с ясными глазками и с всклокоченными волосами.
— Наше арахисовое масло сгорело? — спросил Калле.
— И Поппи, — подхватила Эллен, и у нее предательски задрожали губки. — Поппи, и Лео, и Русс — все они тоже сгорели…
«О господи, что я могу сказать? Что мне ответить?»
Анника, села на кровати, отбросив влажную от пота простыню, ни слова не говоря, притянула к себе детей, крепко обняла и принялась нежно покачивать, чувствуя, как все сильнее болит в груди.
— Может быть, мы найдем здесь шоколад, — сказала она хрипло, — и джем. Вот насчет арахисового масла я не уверена.
— Мой новый велосипед, — вдруг вспомнил Калле. — Он тоже сгорел?
«Компьютер. Все письма, которые в нем хранились. Моя телефонная книга и дневник. Наши свадебные подарки. Детская коляска. Первые туфельки Калле».
Она погладила сына по волосам.
— У нас есть страховка, мы получим ее и купим велосипед.
— И Поппи? — с надеждой в голосе спросила Эллен.
— Да, и построим новый дом, — пообещала Анника.
— Я не хочу жить в том доме, — сказал Калле. — Я хочу вернуться в наш старый дом и пойти в свой детский сад.
Анника прикрыла глаза, чувствуя, как рушится мир вокруг нее.
Их семья до пожара прожила в доме на Винтервиксвеген в Юрсхольме всего месяц. Старую квартиру в Кунгсхольме они продали паре геев, которые уже переехали туда и постоянно ругались на кухне.
— Идемте завтракать, — сказала она с трудом, свесив ноги с кровати. — Да, нам надо одеться.
Эллен вытерла слезы и укоризненно посмотрела на мать.
— Но, мама, — сказала она, — вся наша одежда тоже сгорела.
После того как Анна выставила ее за порог, Анника вместе с детьми спустилась на улицу, но такси уже уехало. Она не могла вызвать другую машину, да и другого залога у нее не было, поэтому не осталось иного выбора, как взять детей за руки и идти пешком. Она смутно помнила, что где-то поблизости должен быть отель, но нашли они его только через сорок пять минут. Анника едва держалась на ногах, когда они подошли к конторке портье. Девушка-портье явно испугалась, когда Анника рассказала, как они попали сюда. Им дали номер на втором этаже.
Дверь номера закрылась за ними. Анника сжала влажными холодными ладонями руки детей, и они пошли к лифту.
Убранство ресторана было нарочито минималистичным, на улицу выходила стеклянная стена, на стенах были развешаны книжные полки, отделка была из хромированной стали, а мебель сработана из вишневого дерева.
Буфет был пуст, в зале почти никого. Все бизнесмены разошлись по своим важным встречам, оставив в ресторане лишь супружескую пару средних лет и трех японских туристов, изумленно смотревших на разорванные джинсы и закопченную блузку Анники, шелковую пижаму Калле с Бэтменом и на пижамку Эллен с бабочками.
«Простите, если мы портим вам аппетит нечищеными зубами и босыми ногами».
Стиснув зубы, Анника налила себе чайную чашку кофе, взяла йогурт и три ломтика хлеба с отрубями. Йогурт — это было единственное, что она еще могла впихнуть в себя, но она взяла также и лососину, так как та была включена в цену — две тысячи сто двадцать пять крон за номер, больше похожий на кабину среднего лифта.
«Сама я не справлюсь. Мне нужна помощь».
— Это невозможно, — сказала Берит Хамрин. — Ты говоришь абсолютно спокойно.
— Альтернатива — лечь и умереть, но тогда мне стоило просто остаться дома, — сказала Анника, убедившись, что заперла дверь туалета.
Анника нашла мультипликационный канал и усадила детей в кровать перед висевшим под потолком телевизором, дав им вместо сладостей хрустящие хлопья. Потом она ушла в ванную, где стоял второй телефонный аппарат, и позвонила в редакцию.
— И ты ничего не успела вынести из дома? Я читала о пожаре в новостных выпусках, но не подумала, что сгорел твой дом. Вот черт!
Анника села на унитаз и подперла рукой голову.
— По сообщениям агентств, дом сгорел дотла, — сказала Берит. — Никто из газеты не звонил спросить, что случилось?
— Не знаю, — ответила Анника. — Я оставила мобильный телефон в залог таксисту, и он с ним уехал, не дождавшись меня. Но не думаю, что кто-нибудь звонил. В конце концов, на пожаре никто не погиб.
Берит молчала. Холод фарфорового сиденья проник Аннике до самой шеи.
— Что тебе нужно в первую очередь? — заговорила наконец коллега.
— У детей остались одни пижамы, а у меня с собой нет денег…