Пятница, 4 ИЮНЯ
Дверь кабинета инспектора уголовного розыска К. была приоткрыта. Нина остановилась, не зная, как поступить: нажать кнопку рядом с тремя табличками с надписями: «ждите», «занят» и «входите» или просто постучать.
Она не успела принять решения, когда дверь распахнулась и перед Ниной предстал комиссар К. Волосы его были растрепаны, знаменитая гавайская рубашка выбилась из-под ремня джинсов.
— Какого черта? — сказал он. — Ты что, подслушиваешь?
Он протянул ей руку:
— Нина Хофман, я полагаю?
Она посмотрела ему в глаза:
— Да, это я, а ты, полагаю, К.?
— Ради бога, входи. Моя стройная длинноногая блондинка секретарша сегодня в отгуле, поэтому мне приходится самому варить кофе. Какой ты любишь?
Нина во все глаза смотрела на него. Что он несет?
— Спасибо, я пью любой, — сказала она, входя в кабинет.
Обстановка в кабинете комиссара уголовного розыска на третьем этаже полицейского управления в Кунгсхольме была безликой настолько, что ее можно было бы назвать спартанской. Не было даже занавесок. На подоконнике стоял горшок с давно засохшим растением, видимо доставшийся К. в наследство от прежнего владельца.
Она стояла посреди кабинета те несколько минут, пока комиссар наливал кофе в автомате.
— Не волнуйся, кресло у меня без ловушки, — сказал он, указывая кружкой дымящегося кофе.
Нина села в старое потертое кресло, отчего-то чувствуя себя очень неловко.
Она много слышала об инспекторе уголовного розыска комиссаре К., хотя он и не пользовался такой популярностью, как Давид Линдхольм. В отличие от Давида, его к тому же не все любили. Многие считали его одежду слишком экстравагантной. Порицали и за любовь к поп-музыке. Ходили упорные слухи, что он — голубой.
К. сел за стол напротив Нины.
— Это было роковое совпадение, не так ли? — сказал он, дуя на свой кофе.
— Что именно? — поинтересовалась Нина.
— То, что ты оказалась первой на месте именно этого преступления.
— Это допрос? — спросила Нина, слегка вздернув подбородок.
— Вовсе нет! — вскинул руки инспектор. — Назовем это беседой двух коллег, если угодно. Мне было бы любопытно узнать, что ты думаешь по этому поводу, услышать нечто такое, для чего не предусмотрено места в официальных бланках.
Нина попыталась расслабиться. Он и правда очень странный, особенно если учесть его высокое звание и должность.
— Что ты хочешь знать? — спросила она.
— Как ты отреагировала, получив вызов?
«Бондегатан — длинная улица, на ней живут тысячи людей».
Она посмотрела в окно.
— Да никак не отреагировала, — ответила она. — Почему я должна была что-то подумать?
Мужчина за столом поиграл чашкой кофе, а потом несколько секунд молча смотрел на Нину. От этого взгляда у нее пересохло во рту, и она едва подавила желание облизать губы.
— Знаешь что? — заговорил наконец К. усталым и тихим голосом. — Думаю, что ты лжешь. Думаю, ты знаешь гораздо больше того, что указала в рапорте из желания выгородить свою лучшую подругу. Но поверь мне, молчанием ты ей не поможешь. Для того чтобы разобраться в этом происшествии, мне надо точно знать, что произошло.
Нина постаралась выпрямиться и кивнула. Да, это она понимает.
— Я знал Давида Линдхольма, — сказал К. — Я знал его очень хорошо, лучше, чем многие другие. Скажем прямо, я не разделяю восторги тех невежд, которые считают его великим героем.
Нина удивленно воззрилась на комиссара полиции.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мы с ним вместе учились. Зачем Давид пришел в полицию, так и осталось для меня величайшей загадкой. Он даже отдаленно не интересовался полицейской работой, просто хотел удовлетворить свою ненасытную тягу к экстремальному спорту и женщинам.
Он посмотрел на Нину, очевидно для того, чтобы понаблюдать ее реакцию.
— Но это свойственно юности, — возразила она.
— Он иногда проявлял склонность к насилию, порой заходил слишком далеко. Ты не замечала этого за время службы?
— Я никогда не работала с Давидом. Он оставил работу «на земле» задолго до того, как мы — я и Юлия — с ним познакомились.
К. вздохнул и, подавшись вперед, облокотился о стол.
— Ну, хорошо, — сказал он, — но сейчас есть нечто более важное, чем характер Давида Линдхольма и вопрос о вине Юлии. Нам надо найти его сына. У тебя нет никаких мыслей относительно его местонахождения?
Нина убрала за ухо прядь волос.
— Родители Юлии живут в Сёдерманланде, на ферме близ Катринехольма. Они иногда забирали к себе Александра, но сейчас его там нет. Я разговаривала с ними вчера…