– О да, конечно, сэр! Посмотрите сюда… Это камера ускорителя длиною пятьсот футов, она заполнена разреженным газом. И вот в этой камере пучок электронов мощностью двадцать киловатт без потерь распространяется по всей ее длине!
Из объяснений доктора Туайнинга Президент понял, что в основу концепции пучкового оружия ученые поло жили способность электронного пучка следовать по ионизированному каналу, созданному лучом лазера в разреженном воздухе. В этом случае пучок не отклоняется под воздействием магнитного поля планеты…
Мы посчитали, – сказал Пол Туайнинг, – что поражающая сила пучка будет достаточной для уничтожения ракет и отделившихся ступеней разведения на расстоянии более полутора тысяч километров.
Но вот согласно заявлению начальника управления перспективных проблем министерства обороны русские разработали специальное покрытие для своих ракет. Оно выдерживает на два порядка более высокую температуру, чем наши теплозащитные покрытия, и теперь им никакие лазеры не страшны. Что вы на это скажете, док?
Пол Туайнинг вздохнул.
Еще одни аргумент против создания ПРО с элементами космического базирования, – сказал он.
Самый большой аргумент в том, что русские запретили ставить на стационарных орбитах эти самые элементы, распространив государственный суверенитет над своей территорией вплоть до туманности Андромеды и дальше, – процедил сквозь зубы Президент. – Поэтому пучкам вашим, доктор Туайнинг, нет места в космосе. Подумайте над тем, как использовать новое оружие, чтобы оно могло действовать с поверхности Соединенных Штатов.
Потом они все же показали ему, как работают электронные пучки…
«Бог мой! – мысленно воскликнул Президент, торопливо прячась в кустах при дороге. – Чего только не придумал человек против человека!.. Зачем, Создатель, ты наделил нас разумом, позволив использовать его во зло высшему творению?»
Он представил вдруг генерала Ричарда Уорднера и увидел прямо перед собой его разбитый череп, серо-розовые комочки мыслящей – в таком недавнем прошлом!- материи, вывалившейся наружу. «Как мало нужно, чтобы лишить человека жизни! – воскликнул про себя Президент. – Электронные пучки, бинарный газ, напалм и лазер… А можно и проще: ударом дубины по голове. Или несколько свинцовых граммов в сердце…»
От туннеля пошли машины, но Эрвин Додж не торопился выходить на обочину и останавливать их, хотя Президент нетерпеливо поглядывал на него.
Но вот показалась полицейская патрульная машина.
Не успел начальник охраны остановить Президента, как тот выскочил из зарослей дрока и встал на краю дороги с поднятым большим пальцем правой руки. «Будто всю жизнь разъезжал на попутных машинах, – успел подумать Эрвин Додж. – Не Президент, а заправский «хичхайкер».
Они только что довольно удачно пересекли линию фронта, и командир американской эскадрильи бомбардировщиков В-17 облегченно вздохнул: на этот раз «челночный» полет прошел успешно. Удачно отбомбились по намеченным объектам в Германии и летели теперь над Россией. Они должны были сесть на аэродроме у Полтавы, заправиться горючим, бомбами и снова лететь с «гостинцами» для чертовых «джерри», которые продолжают драться, будто озверевшие.
Едва комэск получил по внутренней связи рапорт кормового стрелка, пересчитавшего идущие за флагманом самолеты, слева вдруг возникла пара «мессершмиттов». То ли они караулили американцев, то ли вырвались на территорию противника для вольной охоты, но, обнаружив бомбардировщики, летящие без сопровождения истребителей, бросились в атаку. Гитлеровцам удалось сразу же подбить один из неповоротливых, громоздких бомбовозов. Когда его самолет загорелся, командир отдал приказ экипажу покинуть В-17, а сам попытался оторваться от насевших на него «мессершмиттов». Но те уже отогнали его от эскадрильи и безжалостно расстреливали огромную машину, не обращая пока внимания на вываливающиеся из фюзеляжа комочки, которые превращались в медленно плывущие одуванчики парашютов.
Правый пилот подбитого бомбардировщика первый лейтенант Дик Тейлор попытался было остаться в самолете, по обычно выдержанный командир покрыл его матом так изощренно, что Дик очумело выбросился из люка и пришел в себя, когда увидел стремительно летящую к нему землю.
– Его самолет сбили уже за линией фронта, над нашей территорией, – рассказывал Иван Егорович. – Остальных спасли наши истребители, которые подоспели к мосту воздушного боя. А Дику Тейлору не повезло. Он приземлился в районе, который пока еще не находился под полным нашим контролем, в нем шастали разрозненные группы солдат и офицеров вермахта. Вот в это место и угодил незадачливый Дик Тейлор. Тогда я не знал его имени… Армейская разведка сообщила только квадрат, в котором, возможно, приземлились американские летчики. И тогда я получил приказ вылететь туда на «кукурузнике», попробовать обнаружить их и навести поисковые группы на попавших в беду союзников.
На вертолете было бы сподручнее, – заметил Андрей.
Вертолетов тогда еще не было, – отозвался генерал Макаров. – Только и мой По-2 был, как бы сейчас сказали, многоцелевым самолетом… И сесть мог почти где угодно. Разве что зависать не мог над землею, как вертолет. Вообще-то лично мне никто лететь не приказывал. Я мог послать на поиски любого летчика полка. Но какой тогдашний командир, а все мы были по теперешним меркам юнцами, отказался бы сам выполнить подобное задание – помочь союзникам! А тогда уже третий месяц американцы и англичане дрались с фрицами на Западном фронте.
С американцами я уже встречался до того. Ведь наш полк базировался по соседству с тем аэродромом, который принимал «летающие крепости». Они стартовали в Англии, шли бомбить Германию, пересекали се напролет и в зависимости от обстановки уходили на итальянские аэродромы или к нам, в Полтаву. И едва первые экипажи американских летчиков появились в наших краях, командование организовало вечер встречи советских летчиков и союзников.
Какие они, папа? – спросила Вера Ивановна.
Обыкновенные… Может быть, посытее наших были, хотя авиацию у нас пайком не обижали. Но война все равно смотрела из наших глаз, а вот у американцев на лицах ее не было видно.
Они ведь тоже гибли в полетах, – заметила Маргарита.
Верно, – согласился Иван Егорович, – гибли… Хотя и не так уж часто. Хорошее вооружение на борту, истребительное прикрытие… Их В-17 или английские «Ланкастеры» – это вам не наши ТВ, которых в сорок первом нечем было прикрыть. Сколько наших бедолаг сожгли в самом начале войны, да и позднее, «юнкерсы» и «мессершмитты»! В сорок четвертом было уже вовсе по-другому. И толковых летчиков у фрицев мы повыбили, и было кому защищать наши бомбардировщики. Но я о другом хотел… Война, конечно, каждого метит. Но больше тех, кто близких потерял или оставил их под супостатом, воюет в неведенье: живы ли, на месте, а может, рабами их угнали в неметчину. И тогда неизбывной тоской запечатывает солдату глаза… Такого у наших гостей – янки не было видно. Каждый из них рисковал только собой…
Генерал Макаров вздохнул, вспоминая то нелегкое время, затем улыбнулся.
– Вот меняться они любили, – сказал он. – Тогда-то я впервые и услышал слово «сувенир», прежде его не было в русском обиходе. Что б ни увидели эти парни, сразу: «Сувенир!» А затем: «Чейндж?» Меняемся, значит… Менялись, конечно. Трофейные немецкие часы на американские зажигалки, наши самоделки из патронов на сигареты… Один мой командир звена, стервец, свой ТТ на ихний армейский кольт 38-го калибра выменял. Так этого звеньевого полковой особист взял на цугундер: боевое оружие, мол, утратил. Пришлось парня выручать…
– И выручили? Макаров усмехнулся:
– В конце концов, я был командиром полка… Вызвал к себе и того и другого, говорю: «Утрата боевого оружия – дело, конечно, кислое, хотя безоружным его не назовешь, вон какую пушку выменял у союзника. Нештатный пистоль? Верно… Поэтому оставляю его себе, а мой ТТ пусть забирает… Пет возражений?»
Тут особист улыбнулся, он был толковым парнем, с пониманием, и говорит: «Возражений нет, командир. Есть вопрос: как боезапас добывать? Таких калибров у нас нету…» А мой меняла обиженно так сообщает: «Дурных нема. Я за бутылку водки уже две сотни патронов к кольту спроворил. Теперь отдам их майору». Это мне, значит… На том и поладили.