А туристы, в основном иностранцы, кишмя кишат, они приехали за тысячи километров, обвешанные фотоаппаратами и кинокамерами, на их лицах любопытство и скука слились воедино, они ощущают странное возбуждение: соседство одного из самых великих кровопийц мира щекочет им нервы, заставляет по-особому ощущать себя, свою личность — ничтожней ты или выше? Или то и другое вместе? — чтобы потом, опять же с превосходством живущего, до которого из могилы не дотянуться, судить за рюмкой коньяку о поступках Тимура, восхищаться им, пугая таким образом случайную спутницу, с которой переспит эту ночь без любви и сердечного трепета, так, как, наверно, спал со своими наложницами Железный Хромец. Завтра этот турист в нарочито заплатанных джинсах сядет в самолет и вознесется, посмотрит сверху на могилу Тимура, а потом будет рассказывать о ней в своей старой Англии или Франции жене и деткам, ошеломив их астрономическими цифрами жертв завоевателя и его походами, его несгибаемым нравом. А необыкновенной красоты купола, невообразимого изящества вязь на стенах гробниц и медресе, запечатленные на цветных фотографиях, может быть, согрели бы фантазию достойнейшего, и из его фантазии могло бы родиться что-нибудь высокое и принести людям безграничную радость или страдание… Те, кто соорудил купола и написал мудрые слова, остались в неизвестности, их имена не пережили их и потому не могут служить примером для потомков. Зато имена завоевателей вычеканены тысячи раз. Таким способом обессмертить свое имя легче, потому что имена мастеров стираются, а убийц — нет, потому что великие мастера потратили талант, чтобы увековечить убийц и разрушителей, а сами растворились в прахе столетий.
Что-то такое или нечто подобное думал Валерий, остановившись у гробницы Тимура. Сегодня они просто так, без цели блуждали по улочкам города, где камень был стерт за века миллионами подошв, где воду выплескивают прямо на улицу, под ноги неугомонных детей и ленивых собак, где такси еле протискивается между домами, и не старинные строения, а сама машина кажется анахронизмом. Это иллюзия погони за Временем. Машина мчится в том же темпе, в каком мельтешит ослик и в каком старый узбек в сапогах с калошами дремлет на теплом камне возле ворот. Она не обгонит его, он ее. У машин и у их создателей от спешки начинаются перебои сердца и все то, что попадает в поле их зрения, не приносит радости. Потому что, нераспробованное, неосмысленное, — оно и исчезает неразгаданным. А они все несутся. К гробницам и от гробниц, все в том же темпе, чтобы объехать побольше, а для чего — никто не знает. Лучше они становятся от этого, добрей, мудрей? Кто знает… Медресе оседают вглубь веков, их откапывают, очищают от пыли, которую нанесло человечество к их порогу с молитвами, а машины несутся вдаль с той же скоростью, с какой старые медресе уходят в века…
Так вот раздумывал Валерий, блуждая по уличкам вечного города. А потом они вышли к Шохинзаде — пантеону Самарканда. Ступени вели вверх, а по обе стороны стояли гробницы — последние пристанища когда-то могущественных ханов, их жен, детей, любовниц, — удивительно совершенные по своей художественной сути, где гармония линий сливалась с гармонией литер и цифр, гармонией цвета, подчеркивала мудрость символов и заклятий. Клонило к вечеру, и посетителей не было. Они поднимались наверх вдвоем, поворачивали то налево, то направо, заходили в каменные ниши, где строго, по контрасту с роскошными куполами и стенами, белели или чернели каменные плиты или саркофаги. Ступени вели снизу наверх, в человеческой жизни все совершается наоборот, а уже это одно порождает грусть. Устав, они сели возле одной из гробниц на скамеечку. Во все века, по всей земле люди мастерят возле могил скамейки, чтобы посидеть и подумать возле вечного о преходящем, готовя и себя к вечности. Валерий и Лина устало молчали. Может, молчали потому, что мысль о вечном, для кого-то очень далекая, была с ними неотступно, они словно несли ее по ступеням наверх и потому боялись говорить, боялись спугнуть что-то, лежащее так близко, оно только казалось спящим, а на самом деле ждало подходящего момента, чтобы выпустить когти.