Бернгардт так и впился в глаза Арины, она даже подумала, что он, наверное, хочет просканировать её душу, ибо взгляд карих глаз притягивал как магнит, не давал возможности ни на секунду отвести взор.
А потом Пересветова почувствовала столько теплоты, нежности, идущей от него, что сама внимательно вглядывалась в горький шоколад этих глаз, напитываясь добротой и лаской.
— Ты не вовремя затеял этот разговор.
— Мелкая, понимаю, что мои слова звучат для тебя неожиданно, возможно, к ним не готова, к тому же ты права: сейчас не самое подходящее время. Но другого может и не быть. Когда ещё представится случай… а носить в себе это больше не могу. — Никита не стал напоминать, что когда-то и Арина поступила так же, признавшись ему в любви. Однако говорить об этом не хотелось ни ей, ни ему — для обоих факт неприятный. Бернгардт потёр лоб, будто внезапно заболела голова. — В общем, ты уже догадалась: я люблю тебя. — Он прокашлялся, ибо голос на мгновение осип. — Нет, это больше, чем любовь, болезнь какая-то. Никому не говорил таких слов, боялся их как чёрт ладана, однако то, что я испытываю к тебе, другим словом не назовёшь. Любил, наверное, с того самого времени, когда ты там, на речке, едва не попала в водоворот. На самом деле, в него попал я, образно выражаясь. Ох, и закружила ты — ни на одну девчонку, кроме тебя, не смотрел. Помнишь ведь, как липли школьные красотки, набиваясь в подружки? — Никита усмехнулся. — Нужны они мне были! Ни одна из них не могла сравниться с тобой!
— Почему же никто? А Барби?
Никита покаянно кивнул, продолжая:
— И Барби не шла в сравнение. Я считал, что между мной и тобой — настоящая дружба: крепкая, нерушимая, а любовь… любовь — другое! Когда дух захватывает от вида сотен маленьких ярких огоньков, как на гирлянде, в новогоднюю ночь.
Слушая монолог Бернгардта, Арина мысленно стонала: ну заче-ем? Его признание опоздало на шесть лет. Однако выговориться ему позволила, понимая, что для Никиты, гордого и независимого человека — это поступок.
— Но позже выяснятся, они не греют, да и, в сущности, не освещают всё вокруг, только создают иллюзию счастья и света. И вот однажды их свет становится совсем неразличим. Ты уже его не видишь и не чувствуешь, а вскоре каждой частицей своего тела ощущаешь вокруг себя холодную, страшную и чёрную мглу. — Никита запнулся, что ли, потерял мысль. Арина почувствовала: волнуется, она всегда кожей ощущала его состояние. Через секунду, собравшись с мыслями, продолжил, махнув рукой: — В общем, всего-то и надо было узнать, что скрывается за яркой иллюминацией. Бездна! Правильно об этом когда-то сказала твоя Эльвира — сразу всё поняла обо мне и Барбаре. Но даже не в этом дело. Я понял: жизнь без тебя и есть та самая мгла. Знаешь, однажды в маминой книге я прочёл эпиграф к первой главе, там были такие слова: «Познай, где свет, поймёшь, где тьма».
— Это цитата из Блока, — поправила его Арина.
— Может быть. — Никита встал с дивана и подошёл к окну, устроившись возле Пересветовой, и напряжённым взглядом уставился в окно. — Всё познаётся в сравнении: и свет, и тьма.
Солнечный луч уходящего дня позолотил рыжую макушку Арины. Никита, увидев эту картину, наконец, улыбнулся:
— А ты и есть мой свет, мой солнечный зайчик.
Она повернула голову и взглянула на него с любопытством:
— Ты, оказывается, любишь говорить аллегориями: свет огоньков, мгла и бездна, солнечный зайчик. Ещё раньше подарил брелок с изображением водяного как намёк на ту самую речную бездну. Прямо поэт.
— Долго готовился, — впервые за вечер засмеялся Никита. — Поверь, я всё это прочувствовал и пережил. — Помолчав, уже серьёзно добавил:
— Мелкая, у меня без тебя ничего не получается. Вообще ни с кем. Правда. Вроде всё хорошо — и ничего хорошего, будто в болото медленно погружаюсь.
— Нет-нет. Всё у тебя получается: на работе хвалят, в семье любят, друзья уважают.
Никита удручённо покачал головой:
— Да, ты права. Только с личным — беда, потому что тебя нет рядом.
— А если и я со временем перестану тебе казаться тем ярким огоньком, которого ты ищешь? Что тогда?
— Это значит, я виноват, что-то не сделал, чтобы ты светилась от счастья. Да и не будет этого никогда. Дружили же мы с тобой столько лет, даже не ругались никогда.
— Остановись. — Арина отвернулась к окну и глухо просипела: — Ты хочешь невозможного.
Она понимала: одно дело фантазировать о совместном будущем с человеком, а другое дело жить с ним. А если ничего не получится, ведь наверняка будет много подводных камней, даже айсбергов, ведь годы и годы они прожили порознь. Нет, они не стали другими, однако взгляды их поменялись на многие вещи и процессы. И Игорь. Что будет с ним?