«Н-да… Браво! Герой, да и только», — хмыкнула Пересветова.
Только подумала, и в кухню вошёл заспанный Воронцов.
— А я думаю, что за посторонние звуки? Сначала решил, что показалось. Почему ты не в рейсе? Привет, — Игорь подошёл к Арине и хотел поцеловать, однако она отстранилась и засмеялась:
— Вспомнила тут весёлый анекдот: возвращается жена внезапно из командировки, а в её квартире, представь себе, любовница мужа. Смешно, да?
— Ой, только не надо этого. Давай обойдёмся без пошлых анекдотов. Хочешь устроить скандальчик? — Воронцов открыто смеялся над ней.
— Господи, упаси! Что ты, Игорь! Никакого скандала не будет. Ты сейчас же на раз-два соберёшь свои вещи и уберёшься вместе со своей пассией из моей квартиры.
— Послушай, ты же умная, всегда знал об этом. Чего ты хотела? Я здоровый мужик, и у меня нормальные потребности. Ты же понимаешь, что я не могу обходиться без женщины по нескольку месяцев? — Воронцов был до предела раздражён.
Она попивала кофе и разглядывала его как чудо чудное. Это был не тот Воронцов, который жил здесь ещё вчера: добродушный и милый. И не тот, который лежал со сломанной ногой — жалкий и слабый. Однажды Арина сказала Никите о нём: «Игорь изменился и стал другим». Сейчас он снова стал тем Варенцом, которого она знала в детстве: злым, жёстким, резким, эгоистичным. Даже выражение лица снова стало высокомерным и чванливым. Будто прежняя добродушная маска слетела раз и навсегда.
— О, как заговорил! Значит, нормальные у тебя потребности? Так…
Она не успела продолжить мысль, ибо из прикрытых дверей показалось такое же, как у Игоря, надменное лицо незваной гостьи.
— У него нормальные потребности. Это у тебя с этим проблемы.
— О, ночная фея Барби тоже здесь! Хочешь поговорить о нормальных мужских потребностях? — Барбара благосклонно наклонила голову. — Напрасно. С тобой я точно ничего обсуждать не стану. Надо же, не погнушалась надеть мой жёлтый халат в горошек, — Арина брезгливо сощурила глаза. — Быстро сняла и пошла вон отсюда. И ты, дружок, поторапливайся. У меня нет времени разговаривать о ваших половых расстройствах и гендерных проблемах.
— А ты не хочешь узнать, как долго мы близки друг с другом? — лениво и вместе с тем гордо проговорила Барбара, накручивая на палец смоляную кудряшку на виске. — Это, на самом деле, очень интересная и давняя история. Мы вместе ещё с первого курса. Да, я изменяла Бернгардту.
— На здоровье. Мне это совершенно не интересно. Я ещё раз повторяю: выметайтесь из моей квартиры. Оба.
— И куда же мне идти? — вкрадчиво поинтересовался Игорь, подчеркнув «мне».
— Веришь: абсолютно неинтересно. Где у тебя временная прописка? Кажется, в Лужниках? Вот туда и шагай. — Пересветова вдруг подумала: какая она молодец, что предусмотрительно отказала ему в прописке, решила дождаться бракосочетания, хотя Воронцов на этом частенько настаивал. Может быть, потому так спешил официально вступить в брак? Конечно, его прописка роли бы не сыграла, но добавила бы лишние хлопоты.
— Ты с ума сошла, — медленно приходил в себя Воронцов от услышанного. — У меня машина в автосервисе. А сейчас ночь.
— Я сошла с ума, когда согласилась жить с тобой. Я сошла с ума, когда ухаживала за тобой, боролась с последствиями травмы, возила по частным клиникам, работала на лекарства и санатории, выполняла функции родителей, которым ты не был нужен. Так что, прощай и не попадайся больше на моём пути.
— Не глупи, подумаешь, лёгкая интрижка, все семьи через это проходят. Или думаешь, твоя путеводная звезда Бернгардт будет тебе верен? Да он уже столько баб поменял, пока ты тут горбатилась, — повысил Воронцов тон.
— Ты хотел сказать, работала на тебя? И за Никиту не беспокойся, это его личное дело, с кем встречаться, мы с ним заявления не подавали, чтобы друг друга контролировать.
— И не подадите, не будет этого! — заорал он и замахал руками.
— Спокойно, — строго проговорила Арина! — Не переживай за нас, сами разберёмся. Ты слышал, что я сказала? У-хо-ди-те.
Воронцов умерял пыл, поднял руки, будто сдаваясь, и полушёпотом проговорил:
— Не спеши: утро вечера мудренее — так ведь говорят. Я до утра посплю прямо здесь, на диване…
— А как же я? — у двери, ведущей в кухню, осторожно просипела всеми забытая Барбара.