Арина, тихо радуясь, закрыла за Воронцовой дверь.
Неожиданно утром позвонил Никита, в это время у Арины вовсю работали ребята из клининговой службы.
Позвонил для того, чтобы напроситься в гости. Бернгардт сказал, что знает о предательстве Воронцова и хочет поговорить с ней, расставив все точки над i, ибо слишком много между ними недомолвок.
Арина не очень разобрала некоторые его фразы из-за того, что непрерывно жужжал пылесос, а из раскрытых окон доносился уличный шум.
Но уяснила главное: Никита хочет поговорить с ней, и ради их общего прошлого, детской и юношеской дружбы просит не отказывать. Это был важный аргумент, и Арина согласилась:
— Приезжай, если в этом есть необходимость.
Поздно вечером Никита позвонил в домофон. Арина ждала парня и одновременно боялась непонятно чего, особенно после разговора с Ильёй. С Самойловым всегда было интересно и пошутить, и серьёзно поговорить. Сегодня беседу весёлой не назовёшь, ибо касалась её взаимоотношений с Никитой.
Бернгардт вошёл к Арине очень уставшим. Об этом говорило всё: подрагивающие от напряжения руки, ибо он из-за пробок почти шесть часов был за рулём, покрасневшие глаза от чрезмерного внимания на трассе, перегруженной автомобилями, серое то ли от пыли, то ли от голода лицо, поскольку с раннего утра и до вечера находился на службе. Да и ещё за целый день не удалось поесть.
Пересветова открыла ему дверь и сразу пригласила в гостиную. Бернгардт огляделся и нашёл в себе силы пошутить:
— О, да ты, оказывается, богатая невеста. Хоромы прямо-таки царские.
Арина нервно хохотнула:
— Не прибедняйся, ваши ничуть не хуже. Понимаю, что ты голоден, но ничего не приготовила, плоховато себя чувствую, надо отлежаться, пока больничный. Есть пицца, картошка фри, пара бургеров — в общем, вредная пища, всё, как ты любишь.
— Отлично! — кратко высказался Никита.
Арина ушла в кухню разогревать ужин, предложив ему принять после дороги душ.
«Отлично», — повторила она за Бернгардтом и начала, волнуясь, кружиться по кухне, выполняя бестолковые и ненужные движения: зачем-то достала сахар, потом поставила его в холодильник, снова вытащила и вместо того, чтобы отсыпать в сахарницу, опять отправила на прежнее место в шкаф. Подумав, загрузила микроволновку фастфудом и присела на стул, сложив руки.
Никита после душа, не дождавшись Пересветовой в гостиной, зашёл в кухню и огляделся. Их глаза встретились, однако Арина так и не поняла, что в его взгляде было намешано. Он присел на корточки перед ней, а потом взял в руки её холодные ладони.
— Что с тобой? Тебе плохо? И почему ты на больничном? — ласково спросил он.
— Всё нормально, просто низкое давление и слабость. Ничего страшного. Бывает у всех бортпроводниц: смена часовых поясов, хроническая усталость, недосыпание. В летние месяцы особенно напряжённо работали. Но ничего, скоро отпуск, он у нас большой — два месяца, — улыбнулась Пересветова. — Но сразу столько не дают, месяц не больше, — говорила лишь бы что-то сказать.
— Знаю, — перебил её Никита, — ты не хочешь меня видеть, но нам надо поговорить.
И замолчал, подбирая нужные слова.
— Почему ты так решил? — прервала тишину Арина. — Я всегда рада тебя видеть. А ты… — она снова занервничала и обвиняющее проговорила: — Хочешь рассказать о том, что снова предал меня, когда оставил один на один с Воронцовым, и теперь не знаешь, какие найти слова?
— Я тебя не предавал. Ты сама от меня отказалась. То, что между нами было, похоже на танго втроём: ты не хотела отпускать меня и не хотела уходить от него.
— Ты мне дорог, неправда. Но я не хотела выглядеть в своих глазах и в глазах окружающих человеком без чести и совести, потому не бросила в беде Воронцова.
— Можно подумать, я не говорил, что Варенец — подлый тип и предаст тебя, как только ему будет выгодно. Говорил? — Никита встал с корточек и заходил по кухне. От его мрачного и недовольного тона она, застыв, сжалась, но ничего не сказала. — Много раз говорил. Ты же не хотела верить, а теперь сама убедилась.
— Я даже подумать не могла, что Воронцов на это способен. Ты не видел, в каком он был подавленном состоянии.
— Ну, конечно, тебя не переубедить. Да если бы Игорюша был настоящим мужиком, сам бы, видя, как ты надрываешься, отказался бы от твоей помощи. От нашей помощи, — поправил себя Никита.
— Ты всегда оказываешься правым, — огрызнулась она. — Как это я об этом забыла? Во всяком случае, совесть моя чиста и мне не в чем себя винить.
— Опять двадцать пять.
Он отвернулся от неё и напряжённым взглядом уставился в окно, будто пытался там что-то рассмотреть. Хотя, что там увидишь, кроме иллюминаций из звёзд, залитой огнями дороги да ещё света из окон стоящего напротив дома.