— У меня есть встречное предложение: возьми меня в помощницы. Я умею на раз-два клеить обои, правда-правда. В общежитии, да и потом дома я их столько переклеила… Мы с Лизой можем работать днём сразу после окончания её зачётов, а вы с ребятами — вечером. Думаю, твоя сестра не откажет, да и друзья тоже. Все вместе запросто за три дня в твоей студии наведём порядок.
— Обижаешь. Почему в моей? Нашей.
— Хорошо, в нашей, — засмеялась Арина. Она заметила, что эти два дня у неё смешливое настроение, улыбка не сходит с лица.
— И, когда ты пойдёшь в отпуск, можно будет отметить новоселье. Целую неделю мы проведём вместе! А потом встретим Новый год! Какое же это счастье! — Никита посмотрел на Пересветову и погладил её по колену.
— Да, счастье! — согласилась она и тут же кивнула на трассу: — Смотри на дорогу, а то до этих дней не доживём.
Арина снова улыбнулась: как она счастлива, что рядом с ней сидит любимый мужчина. И это неповторимое состояние, несмотря на все минувшие перипетии, не заканчивалось, даже все болезни, кажется, улетучились. Раз в две-три минуты Никита поворачивался в её сторону, поглядывал на Арину, пытаясь угадать, о чём она думает, и будто невзначай притрагивался к ней. А она ежеминутно посматривала на него, и, каждый раз убеждаясь, что рядом действительно Никита, улыбалась, улыбалась, улыбалась.
Пройдя по его квартире, Арина удовлетворённо кивнула: нравится. Ну и пусть маленькая, зато уютная и солнечная. Пересветова легко освоилась в кухонной зоне, собственно, и осваиваться не пришлось, ибо всё кругом было минималистично современно и функционально: места мало, не очень развернёшься, однако всё под рукой.
— Класс, — только и сказала Пересветова. — Даже придраться не к чему!
Как они разместились на старом узком диване, было непонятно, у Никиты постоянно соскакивала то нога, то рука, но главное, они были вместе.
Ночью Арине снился странный сон.
Будто идёт она по берегу моря, вечер ровно такой же тёплый и яркий, как тогда, в молодёжном лагере. Ей очень хорошо, тепло, спокойно, и она понимает почему. Потому что рядом с ней беззаботно гуляет крепко держащий её за руку Никита.
Однако через мгновение он почему-то падает, выпуская её ладонь, и она видит воткнутый в его спину нож, а откуда-то сзади слышит истерический хохот Воронцова. Арина мечется вокруг Никиты, пытается позвать на помощь, а голоса нет — одни всхлипывания, тогда она вынимает телефон, чтобы позвонить в скорую, но его выхватывает Игорь, и пытается её прижать к себе, а она отбивается и истошно кричит. Лицо его искажено страшной злобой, не лицо, а какая-то ужасная гримаса. Воронцов надрывно вопит:
— Никому тебя не отдам, ты моя, моя. — Игорь с силой ударят её в живот, и Арина скрючивается, оседая на песок.
— Не трогай её, — хрипит из последних сил Никита и замолкает, вот уже из его рта струйкой течёт алая кровь.
Арина истошно вопит и просыпается от своего крика.
Ещё полностью не отойдя от сна, понимает, что лежит на боку, тесно прижавшись спиной к чьей-то груди, и этот кто-то сзади обнимает её и дышит прямо в ухо.
В панике после сна она нащупывает чужую руку на животе, который нещадно ноет, а когда понимает, чья ладонь, сразу расслабляется, радостно вздохнув: рядом сопит Никита. Даже живот, кажется, перестаёт болеть.
Арина посмотрела на часы: полшестого, сейчас прозвенит будильник, и встанет Никита — пора на службу.
Пересветова поцеловала ладонь парня и осторожно отодвинулась, решив приготовить ему завтрак.
Но какой ужасный сон, она ещё долго не может прийти в себя!
— Дрыхнешь, а меня чуть Воронцов ночью не утащил.
— Я ему утащу, — фыркнул Никита, приоткрыв один глаз.
— Так он и тебя чуть не убил.
— Ну и сны у тебя… Куда ему побить меня, ну ты скажешь тоже! — хрипло усмехнулся Бернгардт и потянулся, наслаждаясь замечательным утром. Он был полностью доволен жизнью, что случалось с ним последние лет восемь нечасто.
Как ни странно, на работу тоже не хотелось, вот так бы лежал на этом старом, скрипучем диване, слушал, как по квартире расхаживает в своём махровом халате с вышитыми розовыми мишками эта вредина Пересветова, командует им, как хочет, требуя невозможного — позавтракать. Хотя знает ведь, что утром он никогда не ест — это у них семейное.
Никита с трудом встал, подошёл к Арине, по-прежнему не веря своему счастью — мелкая здесь, рядом. Она повернулась к нему и, будто умела считывать мысли, крепко обняла, прижавшись всем телом: