— Ну вот, ещё одно дело будет заведено на Воронцова, — вздохнула Арина. — Какой же он подлый!
— Да, — согласился Никита. — Только здесь всё зависит от следователя или дознавателя, чтобы судья принял эту видеозапись как доказательство. Эх, нам бы сейчас не мешало побольше положительных эмоций. Может, махнём на море или ещё куда? У меня есть целых три свободных дня. А что, на самолёте можем успеть.
Арина за всеми этими проблемами не сказала о главном:
— Мне нельзя на самолёте. Я беременна!
— Что? Это шутка такая? — не поверил Никита. Он не мог осознать и поверить, ибо такое слышал впервые.
— Нет! Я беременна! — повторила Пересветова и засмеялась.
Никита метался по комнате, веря и не веря своему счастью: обалдеть, он будет отцом парня или девочки! Обалдеть!
Бернгардт не мог спать этой ночью, всё смотрел и смотрел на улыбающуюся во сне Арину и думал: «За что же мне выпало счастье иметь такую жену?! Я точно её не достоин».
Чтобы не разбудить её, потому что вертелся с боку на бок, Никита вышел в кухню и тихо включил телевизор. На музыкальном канале красивая девушка на фоне аэропорта пела:
Бесконечными мне кажутся с земли
Постоянные прилёты и отлёты,
Ведь с тобою в эту жизнь мою вошли
Самолёты, самолёты, самолёты.
Глаза его наполнились слезами. Слезами счастья!
Глава 40
Десять лет спустя.
Вечерами, если совпадали выходные, Бернгардты гуляли всей семьёй в парке: Арина, Никита, их старший сын Саша, младшие его на два года двойняшки Юля и Оля, родившаяся месяц назад Анюта.
Вопреки прогнозам, сделанным когда-то Ариной, парк жил своей жизнью, развивался и хорошел.
Сегодня Арина задержалась дома: кормила малышку и пекла именинный пирог — у Никиты был день рождения, и с детьми гулял только отец.
Девочки сразу залезли на качели, а неугомонный Саша потянул отца на другую сторону, где размещался мини-стадион с полем для игры в футбол.
— Ну, пап, ты же обещал поиграть со мной, погонять мяч.
— Я бы сейчас посидел немного, устал за неделю, набегался.
— Ты майор уже, а всё бегаешь. Дядя Илья сидит себе тихонько в кабинете и постановления печатает, а дядя Виталий тоже ничего не делает, только из пробирки в пробирку всякие вещества переливает.
Никита засмеялся:
— Ты не прав, разбойник, у всех своя работа и забота.
— Мы тоже хотим с папой поиграть, — закричали девочки, соскочив с качелей, подбежали и уселись на колени отца.
Никита внимательно посмотрел на Юлю и поправил ей золотую серёжку, а Оле заправил прядь рыжих, как у мамы, волос за ушко, а потом обнял обеих девочек. — Сын, давай сделаем так: сначала девочек покачаем на качелях, а потом они поболеют за нас, когда будем играть в футбол.
Саша нехотя кивнул, сказав, что вообще-то хотел поговорить с папой по-мужски, а сёстры только помешают.
— Не будем мы мешать, просто посидим тихо-тихо, а вы поговорите.
Никита, вставая, засмеялся и обнял всех троих:
— Зайчики вы мои солнечные! Со всеми поиграю и поговорю! — А потом озорно крикнул: — За мной! — И побежал.
Дети нечасто видели отца, ибо он был начальником отдела, и времени с каждым новым назначением становилось всё меньше, потому радовались тем нечастым часам, когда отец был в их распоряжении.
Минут сорок погоняв мяч, Никита утомился и попросил паузу. Саша сразу приступил к делу, пока сёстры отвлеклись, играя с пёсиком, которого сосед вывел на прогулку.
— Пап, мне сказала Наташка Самойлова, что любит меня. Мы же друзья, о какой любви может идти речь?
— Любовь — это и есть самая большая дружба, сынок.
— Значит, можно попробовать вырастить любовь из дружбы?
— Конечно. Только это делается не специально.
— А как?
— Всё происходит само собой. И вообще, Саня: жизнь забавами полна, когда узнаешь, что такое тьма, поймёшь, что такое свет. А тот человек, который несёт свет, и есть твоя любовь. Без него нет жизни.
— Сложно.
— Сложно, но это надо понять.
— Тьма — это плохо, это ложь, а свет — хорошо, где свет, там правда и любовь. Правильно?
— Правильно. — Отец потрепал Сашу за тёмно-рыжие вихры.
К сыну подбежали друзья, и он понёсся с ними играть в футбол.
Никита наблюдал за детьми, привалившись к стволу старой берёзки, росшей когда-то возле беседки, в которой они с друзьями в детстве и юности любили бывать, а теперь от той беседки остался лишь фундамент.
Когда он заметил Арину, которая везла впереди себя коляску с Анютой, улыбнулся: какая жена красивая, стройная, по-прежнему молодая, несмотря на рождение четверых детей. «Мой солнечный зайчик, — с трепетом в душе подумал он. — Любимая!»