– А как погиб Овчинников? – спросил я у Атрашкевича.
– Вел бой на виражах. Но МиГ-3 это же не «Чайка». Его зажала пара Ме-109 и сбила. Упал на границе аэродрома.
На ужин собрались все летчики полка. Командир постучал ножом по стакану. Все затихли.
– Товарищи! Прежде чем начать ужин, я хочу провести краткий разбор действий полка в первый день войны с фашистской Германией и ее союзниками. Прежде всего почтим стоя память тех, кто отдал свою жизнь сегодня за нашу Родину. Погибли Семен Яковлевич Овчинников, Александр Матвеевич Суров, техник звена Дмитрий Аркадьевич Камаев и моторист Фаддей Викторович Вахтеров.
Минуту молча стояли, поглядывая на места, где всегда сидели однополчане. На тарелках лежали маленькие букеты полевых цветов. Сколько еще будет таких потерь? А может быть, и на мою тарелку ляжет букет цветов…
Майор Иванов рассказал о смелости и отваге наших летчиков в первых боях. По данным полковой разведки в районе Бельцы нами сбито около десяти самолетов. Миронов утром сбил разведчика «Хеншель-126». Атрашкевич сбил командира вражеской авиагруппы, майора, награжденного Железным крестом.
Затем Виктор Петрович сообщил о боевых успехах других частей дивизии. Летчики 4-го истребительного авиационного полка успешно отразили налеты вражеской авиации на Григориопольский и Тираспольский аэродромы. Полк также вел бои над Кишиневом и за день сбил около двадцати самолетов противника. Командир эскадрильи Морозов таранил Ме-109, а капитан Кафтанов, тоже командир эскадрильи, сбил три самолета. Я знал этого отважного бойца. До прибытия в полк он был летчиком-испытателем, в совершенстве владел боевой машиной.
В первые часы войны хорошо проявил себя и личный состав 63-го истребительного авиационного полка. Здесь также организованно отразили два налета румынской авиации. Было сбито более двадцати самолетов.
Такая информация Иванова обрадовала нас. Она как-то уменьшила боль души за погибших однополчан. Выходит, умело ведя бой, можно успешно бить хваленых гитлеровских асов.
Атрашкевич спросил командира части:
– Товарищ майор, а где Крюков и Миронов?
– Крюков по приказанию командира дивизии вылетел парой на разведку в район Плоешти и не вернулся. Пока никаких данных о нем нет. Миронов вылетел в Бельцы, но сюда, на аэродром, не прибыл.
Сообщение о Павле Павловиче Крюкове, характере его задания вызвало недоумение у летчиков. Полет далекий, «на пределе запаса горючего, район не изучен. Каждый невольно представил себя на месте Крюкова. Такую разведку надо тщательно готовить, проводить более сильными группами.
Майор Иванов сердито глянул в зал, и все притихли. Мы знали, что командир полка, кадровый офицер, не терпел каких-либо проявлений неудовольствия.
– Командирам эскадрилий приказываю завтра же организовать оборудование укрытий для всех самолетов и предупредить личный состав о том, что во время бомбежки нельзя бегать, а надо лежать на земле, в щелях, укрытиях. Прямое попадание в человека бывает очень редко. Если мы научим личный состав правильно вести себя при бомбежках, то жертвы на земле будут крайне редки. А теперь всем спать. Рано утром начнется боевая работа.
Долго не мог заснуть в ту ночь, волновался за Костю Миронова, моего друга. А надо бы за короткую июньскую ночь сбросить с себя нагрузку сегодняшнего дня. Заснуть мешали и думы о Су-2, а также моя попытка в одиночку блокировать аэродром в Романах. Все больше сознавал, что, взяв на себя такую задачу, я зарвался. Одному это сделать не под силу. На мое счастье, в воздухе не оказалось «мессершмиттов», а то мог бы «красиво» погибнуть на глазах летчиков и техников врага.
Раннее утро. С востока все заметнее светлело небо. И лишь на западе оно покрыто ночной мглой. С летного поля доносился нарастающий гул работающих моторов. Его перекрывал треск коротких очередей из пулеметов. Это технический состав проверял исправность вооружения. Отстрел оружия с сегодняшнего дня приказано производить со стоянок, а не в тире, как было установлено в мирные дни.
Летчики стояли поэскадрильно, вокруг своих командиров. Наблюдали за трассами, прочерчивающими с разных направлений темный горизонт. Все молчали, изредка посматривая в направлении командного пункта полка. Невольно думали об итогах вчерашнего дня, о том, «что день грядущий нам готовит». Семейных летчиков беспокоила судьба родных, оставшихся в Бельцах. Короткий сон не принес отдыха, одолевала дремота. Молчание нарушил Дьяченко.
– Эх! Поспать хочется, хотя бы пару часиков! Разве это отдых, каких-то четыре часа!
– Вот чего захотел! Вчера почти весь день провалялся под крылом самолета и сегодня повторить свой «подвиг» хочешь! За тебя дядя воевать будет? Доживешь до зимы, тогда и отоспишься, – откликнулся Фигичев.
– Но и вы вчера не так уж много сделали, – отпарировал Дьяченко. Он хотел еще что-то сказать, но сдержался.
Из командного пункта выходили Иванов и Матвеев. Что-то долго они «колдовали». Летчики с планшетами и карандашами в руках приготовились выслушать указания. Иванов посмотрел на всех внимательно.
– Линия фронта в пределах действий нашего полка без изменений и проходит по реке Прут. Наша задача на сегодня: нанесение ударов по скоплениям войск и колоннам противника в Румынии, отражение налетов вражеской авиации в полосе действий полка, а также, – сообщил командир, – ведение разведки и недопущение прорыва авиации противника в глубь Украины.
В эскадрильях Иванов приказал держать по одному звену в готовности для отражения возможного налета на наш аэродром.
– Конкретные боевые задания, – предупредил он, – будут поставлены позже. А сейчас – к самолетам.
Быстро погрузившись в кузовы автомашин, все разъехались. Заслушав техника Ивана Вахненко о готовности самолета, я стал ждать распоряжения на выполнение боевой задачи. Чувствовал себя в это утро скверно. Нет-нет да в сознании всплывала картина атаки Су-2, мучила неизвестность о Косте Миронове. Я глубоко волновался за его судьбу. Между нами давно уже сложилась настоящая дружба. Трое холостяков, я, Миронов и Панкратов, почти два года жили в одной квартире в Кировограде, а затем и в Бельцах. Вместе проводили свободное время. Где Костя сейчас? Что с ним? Эти вопросы не давали покоя.
Подвезли к самолетам завтрак, но поесть не успел. Подъехала легковая автомашина. Мне и Семенову приказали прибыть на командный пункт. Там нас ждал Иванов.
– Ваша задача, Покрышкин, разведать наличие переправ на реке Прут от Хуши до Липканы, – показал командир полка на карте. – Обратите особое внимание на район Унгены и Стефэнешти. Полетите парой. Ведомым пойдет Семенов. В бой не вступать, главное – разведка!
– Товарищ командир! У меня есть постоянные ведомые – Дьяченко и Довбня. Мы слетались. Разрешите лететь с Дьяченко!
– Полетишь с Семеновым. Он уже вчера получил боевое крещение – видишь, на щеке след от пули. Сбил одного Ме-109. Боевой опыт, хотя и небольшой, у него уже есть.
Как понимать? Недоверие за вчерашний казус с Су-2 или усиление пары обстрелянным летчиком? После вчерашней провинности мне не стоило настаивать на своем.
К Пруту наша пара подошла со стороны утреннего солнца. Река, вытянувшись белой полосой с севера на юг, хорошо просматривалась. Пора уже делать разворот вдоль восточного берега, со стороны солнца. Осматриваю речную гладь – нет ли где наплавных мостов?
Вижу, что западнее нас барражируют немецкие истребители. Три на нашей высоте, а два – выше, в стороне. Покачиванием самолета с крыла на крыло предупреждаю Семенова о воздушном противнике. Он мой сигнал понял. Невольно идем, не изменяя курса, навстречу «мессершмиттам», готовые сразиться, хотя их пять, а нас только двое. Я так ждал этой схватки с врагом, что кроме нее ни о чем не думал. Сближаемся. Всплыло в памяти твердое предупреждение Иванова:
«В бой не вступать! Главное – разведка!» Приказ командира – сильнее жажды боя. Развернулись на север, вдоль Прута. Но «мессеры» нас уже обнаружили и устремились вдогон. Оглядываюсь – вражеские истребители все ближе. Надо принимать бой, а то собьют, как куропаток.
Действую как на учении, быстро, но без суеты. Уменьшаю шаг винта, даю сектор газа мотора на форсированный режим работы. Энергичным разворотом устремляюсь навстречу противнику. Семенов рядом, и мы парой идем в лобовую атаку. В прицеле у меня средний самолет тройки противника. Суммарная скорость сближения более тысячи километров в час. Проходят секунды и я открываю огонь. Встречные трассы потянулись и к нам. Чуть не врезавшись в Ме-109, проскакиваю вплотную над ним и энергично перевожу свой самолет в вертикальную горку. В верхней точке сваливаю «мига» на правое крыло и ищу правее себя проскочившую под нами тройку «мессершмиттов». Я был твердо уверен, что она после лобовой атаки пойдет левым боевым разворотом. Так в действительности и получилось.