— Не знаю, что хуже. Сыновья без отца или сыновья без матери.
— Отца можно заменить. Мать нельзя.
— Это звучит мило, но это не так. Сколько ему было, когда ее не стало?
— Восемь. Месяцев.
— Такой крошка.
— Да. Любопытный был — на месте не сидел ни минуты. Целыми днями я его отлавливал по своим покоям. На четвереньках удирал через Лес — и с какой скоростью. Все тянул в рот, пару раз сгрыз еще нераспечатанные письма от владыки Келеборна, — Трандуил усмехнулся, — а если у меня были гости, то эта мордашка в чернилах…
— Вы хороший отец, Трандуил.
Он вскинулся на этот мелодичный зов, но встретил только странный туман в глазах и легкое, едва уловимое прикосновение ее руки к плечу.
— Правда, хороший, — повторила Дис, ласково улыбаясь, — а значит, он вернется. Они всегда возвращаются.
— Я был другим, — покачал головой эльф, по-прежнему держа уже пустой бокал в руке.
— Наши дети лучше нас. Нам не всегда легко это признать, но они лучше, смелее, отважнее, чем были мы. Немного безрассудны, но тут уж ничего не поделать.
— Вы так считаете? Мы полагаем, каждое следующее поколение хуже предыдущего.
— Это не так. И вы увидите от своего сына то, что заставит вас передумать.
Она поднялась, направилась прочь, Трандуил поймал ее руку. Сам не очень понимая, чего ждет от этого касания. Пламени страсти? Разряда, удара молнии, знака свыше — чего-то, что снимет с него всякую ответственность за происходящее?
Но Дис лишь лукаво улыбнулась и покачала головой.
— Смотри, я себе тоже парочку фрейлин заведу. Бородатых и с топорами.
— Прошу, не стоит…
Но все-таки особое чувство, родившееся, когда он держал ее руку, давало надежду, правда, эльф и сам не знал, на что.
***
К празднику цветения слив — который, вообще-то, не предполагалось отмечать широко — дворец готовился, как к осаде. Особенно это касалось спиртного, которое пришлось заказывать издалека. Расходовать дорогие и редкие вина на гномов Трандуил зарекся, а наугрим удовлетворялись любой выпивкой, если она относилась к одной из двух категорий. В первую входили все горючие жидкости, во вторую — пиво.
Эллет радовались поводу принарядиться. Дис испарилась без следа.
— Ее нет в садах.
— Нет, ваше величество.
— Нет в мастерских.
— Нет, ваше величество.
— Нет в ее покоях, нет в купальнях, нет нигде. Куда она могла пропасть? — Трандуил строго воззрился на растерянную Этиль, — может быть, она осталась недовольна подарками твоих швей?
— Мерки были сняты точно. Даже на груди платье сошлось. Она была довольна, ваше величество.
— Тогда куда она подевалась? Не могла же она напиться до беспамятства и свалиться под кусты малины?
На лице эллет появилось замешательство. Все верно: гномка могла. И напиться, и найтись под кустами — крыжовника ли, смородины ли или волчьих ягод.
Правда оказалась более пугающей. Дис нашлась на дворцовой кухне, где бодро, закатав рукава, управлялась с вертелом, изготовленным, очевидно, тут же из подручных средств. На вертеле Трандуил, лично пожелавший увидеть принцессу, обнаружил злосчастного кабана.
— Вы недовольны нашей кухней? — слабо поинтересовался эльф. Гостья даже ухом не повела.
— Признаться, ваша кухня всем хороша. Только порции — врагов кормить, да и питания никакого. Здоровье себе погубите на одних овощах. Чем крепче выпивка, тем жирнее закуска, — пропела гномка, сдувая с лица волосы.
— Вам не стоило утруждать себя, миледи. Достаточно отдать распоряжение — и всё…
— Ну уж нет! — Дис в два раза интенсивнее завращала вертел, — если варенье варить или пироги печь я твоим девочкам доверю, то с этим гадом, — она кивнула на печально почившего лесного великана-секача, — я должна была разобраться сама, один на один.
— Один…
— Я эту падлу выследила.
-…на один? — Трандуил схватился за сердце. Гномка расплылась в кровожадной улыбке.
— Ага. Пошла с парой ребят на то болото, поставила силок, подождала, пока стадо пойдет… я его еще тогда приметила хорошо. Поймали троих, двух других ребята тебе на зиму посолят, будет еще и сало.
— Но… как вы…
— Смотрю, стоит, сволочь, копытом дрыгает, глазом косит. Я ему: ах ты подлая тварюга, получай теперь в бочину, попомни кхазад, а ну, сын Наина, дай мне нож, и — на, на, на! — Дис сделала выпад воображаемым ножом, — кровищи хлынуло — лужа! Хрипел долго еще.
По стене, кажется, сползал кто-то из наиболее впечатлительных синдар. Трандуил светски улыбался, мысленно пребывая в эту минуту где-то далеко за морем.
«Я вода… спокойная вода… так ты учил меня, отец? Только вот Дис, кажется, цунами похлеще той, что погубила Нуменор».
Взбудораженная удачной охотой, гномка не могла не прицепиться к нему за ужином, который он был вынужден с ней разделить. Потрясая кулаком и периодически стуча им по столу, она вновь в красках расписала подробности охоты на своего обидчика, его последующего упокоения и готовки.
— А хороши вышли котлетки, — завершила она свой рассказ, облизывая пальцы и цокая языком в знак одобрения собственного произведения кулинарного искусства, — у нас есть поговорка о настоящем мужчине, который приносит мясо, добытое собственноручно, домой.
— Изречения древности? — полюбопытствовал владыка.
Дис изрекла на кхуздуле нечто короткое.
— Ты приносил своей жене мясо, лесной король? Или эти ваши бобы?
Возможно, это был самый простой вопрос для гномки, но Трандуил вздрогнул, как от удара.
— Я редко бывал дома в те далекие времена, — скупо обронил он и поднял бокал, — позвольте провозгласить тост за семейные ценности. Как вы считаете, лето будет жарким или дождливым?
Дис на попытки поменять тему не среагировала.
— А что у вас принято дарить женщинам?
«Белые камни, которые вы, жадные гномы, прячете у себя», хотел ответить Трандуил. Но вновь сдержался.
— Смею вас заверить, преданная своему супругу женщина ценит его самого по себе.
— Хочу посмотреть на такую, — пробурчала Дис, щедро посыпая солью свой кусок мяса.
— Вы сомневаетесь…
— Значит, ты считаешь себя самого бесценным подарочком, — продолжила женщина себе под нос, неодобрительно поглядывая на эльфа, — и по-твоему, жена не заслуживает ничего?
— Достойные жёны сидят дома, — подчеркнул разгневанный до ледяного высокомерия Трандуил слово «достойные», — хранят честь мужа и семьи и рады его возвращению. Они знают, как он страдал вдалеке от дома. Они ценят то время, которое он способен уделить им.
— Скажите, пожалуйста! — возмущенная Дис постукивала ногой по полу, сложив руки на груди, а глаза ее нехорошо сверкали, — какой бедняжка! Он страдал, видите ли. А где были его страдания, пока бедная женщина проливала слезы, думая, принесут ей мужа мертвого целиком или по кускам? А где он был, пока она в его отсутствие решала, на что жить, как вести дом? И — Йаванна свидетельница моим словам — он ни разу не сказал ей «спасибо» за то, что полагал само собой разумеющимся. Тогда как она надрывалась, чтобы его тощей заднице уютно было расслабляться в любимом кресле после очередных никому не нужных подвигов.