Из-за стола она встала резко, несколько свечей погасли.
— Пауки и корабли, стрелы и мечи, свет и тьма — ваши игрушки, Трандуил. Ваши и ваших врагов. Войны — игры мужчин. Вы считаете себя умудренным опытом лишь потому, что играете чуть дольше других. Но знаете, как вижу это я? Делёж песочницы.
Коротко кивнув, она прошелестела мимо — опять эта ее странная походка — и исчезла, оставив Трандуила смотреть в пустоту и гадать, выживет ли его самообладание спустя еще неделю с дочерью Траина.
А предстояли три.
***
Развлекать сиятельных гостей было не в правилах Трандуила. Чего уж там, ему ничего не стоило заточить любого из них в темницу, если тот был ему неугоден или подпал под особо поганое настроение.
Проживя на свете несколько тысяч лет, ценишь свой комфорт гораздо выше мнения окружающих о твоих манерах.
Но переступить через себя и посадить в темницу женщину Трандуил не мог. Только не теперь, когда Лес чист от пауков, синдар снова воспылали интересом к славному прошлому, на каждом углу поют баллады о падении Гондолина, а Леголас все еще дуется, как ребенок.
Некстати пришли на ум вчерашние слова гномки о «песочнице», и Трандуил вздохнул. Метко. Очень метко. Лет двести уйдет, чтобы забыть. Или — и тут что-то подсказывало ему, что это не лучшая идея — нужно срочно доказать ей обратное. Если бы можно было воевать с ней, он бы уже давно это сделал. Был бы на ее месте братец…
А как воевать с женщиной, которая стоит целой армии, Трандуил не знал. Госпожа Артанис когда-то говорила, что он окончательно превращается в сварливого бирюка, забывшего все тонкости общения с дамами, которые не находятся у него в прямом подчинении. Лет семьсот с того разговора прошло. Что бы сейчас сказала она, увидев, как от какой-то гномки — да еще с какой! — Трандуил вынужден выслушивать такие слова, за которые рад был бы вырвать язык?
А Дис произносит их, ничуть не боясь и не смущаясь. И этот ее острый язычок, который она иногда прикусывает…
— Наша гостья довольна? — бесцветно осведомился он у Нэльдира. Тот вздохнул.
— Похоже на то. С утра ловила рыбок в фонтане.
— Рыбок? Она же их не съела?
— Нет. Рассматривала и отпускала.
— Понятно. Мирин, что ты видела?
— Она мыла пол, — тихо произнесла эльфийка, следившая за гостевым крылом, — у себя в спальне.
Трандуил вспыхнул.
— Там что, грязно? Вы позорите нас перед гостями!
— Они не считают приличным допускать помощников или прислугу в свои спальни, — пояснила Мирин, — это их обычаи.
— А тряпки в осеннем цветнике?
— Ее белье.
Трандуил закрыл лицо рукой. Многослойные гномьи одежки в его георгинах! Мирин могла и не рассказывать подробностей. Он уже знал, что трудолюбивые гномы сами предпочитают ухаживать за собой, а потому коридоры гостевого крыла заставлены тазами с бельем, наспех сколоченными верстаками, и только какие-то понятия о дозволенном в гостях поведении удерживают гномов от постройки кузницы на месте любимого розария Леголаса.
Леголас все еще не вернулся, но, когда он отойдет и все-таки появится дома, наверняка захочет увидеть свои розы целыми. Особенно белые лориенские. Трандуил улыбнулся, вспоминая, как когда-то, давно, его сын вез саженцы сам, как среди ночи вставал, чтобы убедиться, что корни принялись. Как шелковым шнурком привязывал шипастые стебли и ни разу не укололся — он шутил, что у него с этими розами договор о ненападении.
Прекрасная Ундомиэль предпочитала фиалки и нежные, легко вянущие маки с предгорий. Трепетные девушки лаиквенди при дворе Трандуила, из которых была и Этиль, любили хвойные растения, кустарники, и находили общий язык с прихотливыми бегониями и кувшинками.
Как раз сейчас стайка девушек обсуждала, насколько ярко осенью цвели хризантемы, и не случится ли так, что в этом году они на прошлом месте увянут раньше срока. Трандуил обернулся на альпийскую горку — предмет его особой гордости, уже трижды запечатленный придворными живописцами в разные времена года. Придирчиво оглядел ростки хосты, немного поморщился, заметив вторжение печеночного мха — пожалуй, не стоило поливать так обильно…
Внезапно плавное журчание девичьей речи за спиной было прервано звонким веселым голосом, в котором лесной владыка с содроганием узнал Дис:
— Тоже мне, газоны развели! — слово «газоны» она проговорила с отвращением, — ну приспичило мне в кустики сбегать, ну и что тут такого? Зачем сразу крик подымать?
Судя по всему, эльфийские девушки были в слишком глубоком шоке, чтобы их ответ был достаточно доходчивым.
— Лучше бы картошку посадили, лука да свеклы, — не унывала гномка, — все какой-то цветохренью засадили, спасибо хоть, крапивы нет. Но и лопуха не найти!
Нет, зачем он терпел у себя эту особу, Трандуил решительно не понимал. Спасительная мысль о темницах начала обрастать кровавыми подробностями пыток: принудительно кормить гномку при помощи столовых приборов — и исключительно растительной пищей, насильственным образом заставлять пользоваться салфетками…
— О, вот и хозяин, — заметила его все-таки гномка и поспешила приблизиться, — скажи мне, открой тайну: где-нибудь поблизости, — она интимно понизила голос, — есть нужник?
«Нет, — подумал Трандуил, скалясь из последних сил, — темниц мало. Паучьи углы. Самые мрачные паучьи углы».
— Я, знаешь ли, не привыкла по кустам лазить, — неодобрительно косясь на встревоженных эллет, сообщила Дис, — вся юбка в чертополохе каком-то.
— У меня его не растет, — ответил автоматически эльф.
— А это что?
— Харадримские кактусы.
«Были. Ох и потешался бы надо мной Элронд!».
— Ты послушай меня, — гномка положила свою невесомую руку на рукав лесного короля, и он невольно склонился к ней — воспитание опять взяло верх над благоразумием и опытом, — ты не сажай больше такого в кустах. Ну как не добежит кто, сядет на эти колючки голым задом…
«Паучьи углы? Ха. Ха. Ха. Сочувствую паукам».
***
«Благословенной весной сего года, по случаю прибытия сестры его величества Торина, сына Траина, сына Трора…».
Первое письмо он скомкал и отправил за спину. Слишком официально. Второе получилось слишком грубым. В третьем проскальзывал жалобный тон — даже в почерке. А как иначе, если посыл сводился к одной просьбе — от самого Трандуила Орофериона: «Торин, будь ты проклят, забери свою сестрицу из моего Леса».
К полудню он был готов бежать сам. Может, даже уплыть за Море, уж туда гномы вряд ли сунутся. К вечеру планы его несколько переменились, но без участия несносной Дис на этот раз: пришло письмо от Леголаса.
Как будто мало было проблем в жизни короля, чтобы еще и родной сын, единственный наследник, позволял себе подобные поступки. Так вообще нельзя себя вести наследнику престола. Была, конечно, еще Лютиэн Дориатская, тоже бежала из дому, но дело кончилось плохо.
И, словно мало было того, что принц прислал весть с севера — ужасного края варваров и бесконечной грязи, бедности и отсталости, так он еще и возвращаться назад не собирался!