— Твои останки, все что осталось, когда он по тебе ударил заклинанием, — указала она на жреца, в которого она периодически втыкала кинжал через глазницу, да поглубже так, чтобы хорошенько по мозгам его пройтись, — стали очень быстро истлевать, превращаясь в прах, который просто… растворился в воздухе?… Не знаю, как правильно это назвать. Но от тебя ничего не осталось, ни одежды, ни вещей, ни тела… я видела все это, но действовала автоматически. Поняв, что защиты у него больше нет, я резала его, кромсала… без магии, он оказался удивительно неуклюжим и ничтожным. Я перерезала все сухожилия на ногах, до которых только могла дотянуться, отчего он упал на пол, где я быстро убила его и на всякий случай отделилась его голову от тела… Но со временем он стал восстанавливаться. Даже голова оказалась на месте, как видишь… Я закрыла двери в храм, чтобы сюда никто из забывшей себя нежити не вошёл случайно… связала его, оттащила сюда и стала постоянно убивать, как только он приходил в себя. Потом просто наносил ему травмы, чтобы он даже не просыпался — несколько раз он едва не вырвался, чуть не успев создать какое-то заклинание, возможно тоже самое, которое его защищала. Я решила, что безопаснее будет просто держать его в таком состоянии… А что с тобой случилось? Я думала, что после смерти воскресаем там же, где умерли.
— Я… — обдумываю её рассказ, начал говорить уже я. — Я воскрес, однако, как оказалось, я привязан к костру в тюрьме нежити. Очнулся я уже там, полностью целый и здоровый. Даже мои вещи совсем не пострадали. Думаю, что если с тобой такое произойдёт, то и ты тоже окажешься у того костра и тебе придётся проделать весь путь до столицы снова. Как это сделал я.
— Есть какая-то возможность избежать воскрешения Так далеко отсюда? — спросила Лунара, явно не очень счастливая от мысли, что ей снова может потребоваться топать весь этот путь, да ещё и в одиночку.
— Подозреваю, что если мы найдём другие костры, то сможем привязаться уже к ним, хотя я в этом и не уверен. Однако в любом случае, если кто-то из нас умрёт, стоит держать в голове, что нам может потребоваться много времени, чтобы добраться от тюрьмы до города, а потом ещё пробраться до места где мы умерли. — ответил я, высказываю свои размышления, которые так же посещали меня в моём пути.
— Значит, нужно искать костры, правильно? — спросила у меня Лунара.
— Пока другого варианта я не вижу. И даже он, не факт, что сработает. Что, если привязка может происходить только один раз? А мы, не зная этого, связали себя с костром в тюрьме нежити. — ответил я ей, заодно высказываю и свои волнения.
— Другого варианта все равно нет, так что… — пожала она плечами и перевела взгляд на труп жреца. — Что будем делать с ним? Он воскреснет и снова будет охранять это место. Если кто-то из нас погибнет и снова возродится в тюрьме нежити, он станет проблемой.
— Думал я о том, как с ним разобраться. Убивать его постоянно не вариант — мы не можем находиться здесь постоянно. Нужно придумать для этого что-то ещё. Думал о том, чтобы связать его, совать и запереть. Это может сработать. Вот только… ты примерно выяснила, насколько он физически силён?
— Хоть он и очень неуклюже двигается, удары у него очень сильные, а сам он крепкий — камень трескался от ударов его ног, когда я ему их резала. Я не знаю, хватит ему сил или нет, чтобы вырваться из верёвок, но даже если и хватит, сделать он это сможет далеко не сразу. Тут нужно или намного больше верёвок…
— Или что-то покрепче. Например цепи… — сказал я, сам думая о том, как бы я выбирался из такой ситуации, окажись в таком положении, связанный цепями, скованный, изолированный, не способный даже пошевелиться… — Нет. Это… это куда хуже смерти. Такого я даже ему не пожелал бы.
— Он ведь все равно не осознает себя… — сказала она неуверенно.
— Я тоже себя не осознавал, пока был в клетке. И, думаю, в безумии я пребывал очень и очень долгое время. И тем не менее, я вспомнил себя. Осознал и выбрался из клетки. Я не знаю как и почему, но если я смог себя осознать, вспомнив, кем я был, до сих пор вспоминая, то, пусть и с минимальным шансом, тоже самое возможно и для других. Что если через десяток лет он начнёт вспоминать себя? Или черёд двадцать? Сколько он будет в таком положении, не способный даже пошевелиться? Представь себя в такой ситуации… это куда хуже смерти. По крайней мере, так это вижу я.
— Прости. Я не думала, что для тебя это настолько важно… тогда что мы будем делать? — спросила она. — Оставлять его просто так нельзя. Как скоро мы найдём новый костёр и найдём ли его вообще — неизвестно, а если и найдём, то неизвестно, сможем ли мы связаться с ними, чтобы после смерти не оказаться вновь в тюрьме нежити.