После посещения бумажной фабрики клиента в Бразилии Эдмонд написал отцу длинное письмо, в котором убеждал его поселиться в этой богатой ресурсами, стабильной и процветающей стране Южного полушария. Сафрасы переехали в Рио-де-Жанейро, прибыв туда сразу после ежегодного празднования Карнавала, 3 марта 1954 года. Приморский космополитичный город , должно быть, напомнил им их дом в Бейруте, но шестидесятитрехлетний патриарх Джейкоб не был впечатлен. Он быстро понял, что Рио-де-Жанейро не является серьезной столицей международных финансов. Он бросил семью и переехал в Сан-Паулу, где они присоединились к большой волне сефардских евреев, спасавшихся от насилия и антисемитизма на Ближнем Востоке.
В Сан-Паулу сефарды держались особняком и не имели ничего общего с более авторитетными евреями-ашкеназами из России и Польши, которые прибыли сюда раньше и основали в регионе синагоги и религиозные школы. Как и на протяжении многих веков, сефарды создали свои собственные религиозные общины, которые продолжают функционировать независимо от евреев-ашкенази. На протяжении веков эти две группы относились друг к другу с некоторым недоверием. Европейские евреи-ашкенази, некоторые из которых считают себя более просвещенными и образованными из двух групп, часто считают своих сефардов малообразованными, крайне клановыми, консервативными и склонными к суевериям. Термин "сефарды" был впервые применен к евреям, изгнанным из Испании и Португалии после 1492 года, но позже к ним стали относить и евреев, живших на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Внутри сефардской общины халабим, как и сафра, еще больше обособились друг от друга. В Сан-Паулу сирийские еврейские иммигранты основали свои собственные тесные синагоги и школы и, как правило, вступали в брак в своем узком кругу. К середине 1980-х годов в Бразилии насчитывалось 50 000 евреев-сефардов - вторая по величине община за пределами Франции.
В 1957 году, через три года после приезда в Рио-де-Жанейро, Эдмон, которому не исполнилось и двадцати пяти лет, стал гражданином Бразилии. Но его амбиции лежали в другом месте: даже подав прошение о гражданстве, он улетел в Женеву, чтобы основать новый банк. Заняв деньги у родственников и группы бразильских инвесторов, Эдмонд в 1956 году заложил основу того, что стало Банком развития торговли - финансового учреждения, которое делало то, что в прошлом делали многие поколения банков Сафра: защищало сефардов и арабов в одеяниях . Когда банк официально начал принимать вклады, он привлек сотни богатых халабимов и других сефардских евреев, которые бежали с Ближнего Востока и Африки, чтобы вновь обосноваться в Милане, Рио, Сан-Паулу, Париже, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке. Банк также принимал арабских вкладчиков. Те, кто нуждался в надежном месте для хранения своих средств, знали, что имени Сафра можно доверять, особенно теперь, когда оно стояло за банком в главном убежище для беглого капитала со всего мира.
Для халабимов новое деловое предприятие Сафры в Швейцарии с ее строгими законами, обеспечивающими секретность, было просто неотразимо. В одной из первых рекламных статей в бразильской газете о банке Banque Pour le Developpement Commercial, как он назывался по-французски, Сафра предлагал "счета в любой валюте, инвестиции, покупку и продажу акций на всех международных рынках". Для клиентов из Бразилии и Аргентины - стран, где запрещены оффшорные инвестиции, - TDB предлагал нумерованные счета для защиты их активов. Существовали также так называемые счета hold-mail, которые запрещали любую переписку между банком и владельцем счета. Переговоры с вкладчиком велись лично или по телефону. "Правила, касающиеся счетов hold-mail, считались священными, поскольку за одно неверное письмо вкладчик вполне мог попасть в тюрьму". Согласно объявлению, представителем TDB в Бразилии был Джозеф Сафра в Сан-Паулу.
Но Эдмону не нужно было беспокоиться о рекламе. Как и в случае с его отцом и дядей до него, клиентов во вселенную Сафра приводили владельцы текущих счетов. Репутация банка, отличающегося абсолютной конфиденциальностью и секретностью, распространялась в основном из уст в уста. Корреспонденция отправлялась владельцам счетов в немаркированных конвертах, а новые вкладчики проходили предварительную проверку. Среди швейцарских банкиров ходила шутка, что оператор коммутатора в TDB скорее ответит на звонок осторожным "алло", чем сообщит название банка. Никто просто так не входил в банк, расположенный на улице Шантепуле до переезда в более постоянный офис на элегантной площади дю Лак. Клиентам приходилось записываться на прием и предъявлять удостоверение личности, когда они приходили в банк. Большинство клиентов, находившихся в отдаленных уголках мира, предпочитали разговаривать по телефону, но служащие по работе с клиентами, которых в банке называли garants, имели право разговаривать с вкладчиком на другом конце провода только в том случае, если знали его голос. Часто телефонные разговоры велись по коду, и вкладчики говорили только цифрами. Позже Эдмонд открыл филиалы TDB в Нассау, Лондоне и Кьяссо, на границе Италии и Швейцарии.