- Ну, Юрковский, о чем мечтаешь, чего не хватает для счастья?
- Я бы просил вас и в вашем лице правительство распорядиться о выделении средств для комплексного освоения Венеры, в частности - создать многопрофильный институт Венеры.
- Губа не дура. Ты кто, геолог?
- Так точно. - Но третью стопку не взял.
- Получишь институт геологии Венеры. Только учти, работать - кровь из носу! Нам много чего из Венеры получить нужно, много!
- Так точно. - А Володька дерзит, дерзит, шельмец. Нашел время.
- Ну а тебе? - Руководитель повернулся к Дауге.
- Семнадцать... Семнадцать городов... - почти прошептал Иоганыч.
- Что? Семнадцать городов? Эка ты хватил, братец. - Но тут Краюхин сказал ему что-то на ухо. - Больной, да? Ну ладно, поправляйся, поправляйся. Я не тороплю.
Быков заметил, как переглянулись Крутиков и Юрковский, переглянулись с облегчением.
- Ты выпей, выпей, Гриша, - поспешил со стопкой Юрковский.
- Во, молодец! Первое лекарство! А тебе чего?
- Спасибо, у меня, кажется, все есть... Не надо... - Миша покраснел, не то от выпитого, не то - просто.
- Все, говоришь? Дача, к примеру, на море есть?
- Нет, но...
- А дети, жена?
- Есть. - Быков заметил, как краснота сменилась бледностью - быстро, мгновенно.
- На Черном море дачу хочешь или на каком другом?
- На Черном, пожалуйста. - Миша теребил платок, не решаясь вытереть пот.
- Да ты не бойся, не бойся. Вдругорядь только не говори все есть: позавидуют и отберут. В Крыму будет дача. Отдыхай!
Руководитель посмотрел на Быкова, усмехнулся:
- Ты, наверное, и не понимаешь, с чего начать? Молодой, многое нужно, знаю. Сам таким был. Быков вытянулся, руки по швам.
- Разрешите обратиться!
- Давай, давай, на что созрел? Не продешеви... - Руководитель смотрел на него с интересом, но с интересом взрослого к ребенку, которому выбирать - пряник или петушка на палочке.
- Я хочу попросить повторно рассмотреть дело Олейникова Василия Михайловича, осужденного по указу от девятого сентября одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года... - Показалось ему или услышал, как ахнул Миша? Услышал - внутренним слухом.
- Рассмотреть дело? - Руководитель не удивился, только поскучнел. - Он тебе что?
- Я... понимаете... - Быкова сбило это "что". - Считаю своим долгом коммуниста.
Опять встрял Краюхин - на ухо, но внятно:
- Невеста - спецпереселенка. А тот - отец ее.
- А, невесты. - Руководитель ухватил крохотный кусочек сальца. - Бабье, бабье... - И пошел прочь, жуя на ходу. На пороге обернулся, бросил: - Добро, можешь жениться, парень. Не мешкай.
Пока они не сели в самолет, теперь краюхинский, никто не сказал ни слова, даже не смотрели друг на друга, и лишь в салоне, казавшемся после виденного донельзя простым, Юрковский перевел дух:
- Да, ребята, вы нынче того... Мало вам Голконды, черти, нашли где...
- Владимир Сергеевич, займитесь Дауге, - перебил его Краюхин. - А я распоряжусь. - Он скрылся в отсеке пилотов.
Иоганыч, бледный, молчаливый, сидел недвижно в кресле и, казалось, ничего не слышал, не замечал.
- Сейчас, Гришенька, сейчас. - Юрковский вытащил из кармана шприц-тюбик, содрал защитную пленку. - Сейчас... - Запахло эфиром, он вогнал иглу под кожу. - Потерпи, полегчает.
Самолет разбежался, но никто не замечал взлета.
- Ты поспи, поспи, - уговаривал Дауге Миша.
- Зачем мы вернулись? Семнадцать городов. - Он смотрел на Быкова, не узнавая. - Зачем...
- Ничего, Гришенька, ничего. Отдохнешь, поправишься, уговаривал его Юрковский. Дауге всхлипнул тихонько и умолк.
- Заснул. Два грамма, к вечеру очистится от седуксена. Вредно, но лучше, чем веревка на шею.
- Он все болеет? - Быков вглядывался в лицо Дауге, усталое, изможденное. Все мы тут не красавчики, но Иоганычу досталось больше других.
- Поправляется. - Юрковский поколдовал с креслом, и оно разложилось. Миша укрыл Дауге откуда-то взявшимся пледом.
- А что он насчет городов?
- Переживает. Считает, что без него города бы уцелели.
- Какие города?
- Те самые. Детройт, Филадельфия, Бостон, другие... Ну и Москва с Киевом.
- Какой ты все же, Алеша, неосторожный... Попросил бы Николая Захаровича, он бы уладил потихоньку, не сразу, но уладил бы. Амнистия будет, под нее...
- Сам хорош, Михаил. Не нужно ничего, вот я какой гордый, - Юрковский.
- Да я...
- Погодите, погодите. Города...
- Разбомбили города, крепко разбомбили. Иначе с чего бы они капитулировали, американцы. Как начали - по городу в час, так они и не выдержали, - нехотя объяснил Юрковский.
- Понимаешь, Алеша, Гришенька на себя все валит, думает, без него ничего бы не случилось. - Крутиков вздохнул, отвернулся к иллюминатору. - А было бы то же самое, только в десять раз хуже.
- Не понял.
- Он, Гриша, и придумал эту красную дрянь привезти сюда, на Землю. За ней мы, собственно, и летали. - Юрковский тоже избегал смотреть на Быкова.
- Красную дрянь?
- Микробы, что актиноидами питаются, ураном, плутонием. Мы их привезли, тут немножко над ними поколдовали, а потом распылили в нужном месте и в нужном количестве. Все ядерное оружие атлантидов и того... сгнило, в общем.
- Понимаешь, Алеша, не мы, так другие бы добрались. Представь, атлантиды, ведь хуже бы было, правда? - Миша уговаривал и убеждал. Кого?
- А Москва, Киев?
- Не все, значит, сгнило, но процентов девяносто - точно. Потому мы их и сломали. Два к пятнадцати, кто может выдержать. Ты лучше вот что скажи, Алексей, тебе что, жена нужна обязательно с незапятнанной биографией? Хорошо, рыбка наша золотая в добром расположении духа оказалась, а то...
- Не мне. Она... Она отказывалась... Боится, что и меня из-за нее...
- Дураки вы, - вернулся Краюхин. - Берите бумагу, Алексей Петрович, пишите заявление.
- Какое?
- Прошу зачислить курсантом высшей школы космогации... Пишите, пишите.
- Зачем?
- Чтобы я, говоря высоким штилем, мог, в случае чего, спасти вашу шкуру, Алексей Петрович.
- Да, Лешенька, пиши. - Крутиков наконец обернулся, глаза умоляющие.
- Простите, Николай Захарович, вы не находите, что нам следует... - начал Юрковский.
- А мы туда и летим, в Ашхабад. Я связался с нужными людьми, есть у меня дружок, учительницу доставят прямо на наш аэродром. Должны успеть, ребята шустрые. А у тех пьянка по случаю победы... Опередим.
- Вы о чем? - Быков переводил взгляд с Краюхина на Юрковского.
- Да ты не беспокойся, не беспокойся. - Юрковский положил руку на плечо Быкова. - Сиди. Пиши лучше.
Быков взял протянутую авторучку и блокнот, прислушался двигатели на форсаже, быстро летим - и вывел крупными буквами: "Председателю ГКМПС товарищу Краюхину Н. 3.", помедлил минутку и продолжил, дописал лист, вырвал, скомкал, и начал другой.
Третий.
Четвертый...