Изабелла ясно осознавала эту пропасть, когда присутствовала на балах, раутах и маскарадах либо в Ностелле, либо в других знаменитых домах в этом крае. Среди публики, сверкавшей драгоценностями, с напудренными париками, в прекрасных одеждах, казалось, что ее тайные встречи с Томасом происходили тысячи лет назад, но она всегда ждала того времени, когда сможет быть вместе с ним. Что же до Томаса, то он не испытывал мучительной ревности оттого, что она посещает эти сборища, его не волновало, сколько джентльменов приглашали ее танцевать, кто обращал на нее внимание, ведь судьба определила ей однажды выйти замуж за человека из собственной среды, на сей счет он не строил никаких иллюзий.
Однако он пошел бы против собственной чувственной натуры, если бы не желал с ней плотской близости, а он хорошо знал, как заставить ее пульс биться быстрее, а плоть трепетать, нежно погладив ее. Неумолимо наступил вечер, когда он считал, что настал удобный случай и дал волю поцелуям, прижимая ее к себе в страстном объятии. Не встретив отпора, он пытался предаться новым интимным ласкам, но осознавал границы, которые она не позволит ему переступить. Томас уже думал, что она больше не придет к нему. Целомудренные женщины быстро настораживаются. Однако на следующий вечер она пришла в обычное время и, как ни странно, между ними, видно, возникло новое и более глубокое взаимопонимание, хотя он не мог догадаться о причине этого. В известном смысле Томас стал считать ее равной себе, самостоятельной личностью, а не женщиной, которой можно манипулировать ради того, чтобы добиться мужских желаний, женщиной, которая ценит равенство и не станет покоряться чужой воле, женщиной, которая безоглядно отдастся, если любовь породит страсть. Томас начал догадываться, что она влияет на его образ мыслей, ибо еще со времен сотворения мира не было мужчины, готового признать, что женщина не должна беспрекословно подчиняться его власти. Возможно, ему не приходило в голову, что это объясняется той значимостью, какое она приобрела для него. Томас лишь догадывался, что без любви ее не покорить, а как раз в этом заключалась безвыходность положения.
Настал день, когда Томас отправил письмо в гильдию краснодеревщиков города Йорка с просьбой принять его на работу. Лето кончалось, неумолимо приближалась осень. До завершения кукольного дома осталось изготовить несколько вещиц. В тот же вечер он сообщил Изабелле о своем решении.
— Разве нет более короткого пути, для того чтобы добиться твоей цели и создать собственное дело краснодеревщика?
— Думаю, что есть. Но только для тех, у кого в кармане водятся деньги. Товарищества и выгодные места всегда доступны, если заплатить определенную сумму. Если бы мой отец был бы аристократом, все двери открылись бы передо мной, но в таком случае я вообще не занимался бы подобным ремеслом.
Изабелла резко подняла голову.
— Почему бы и нет? Ты ведь занимаешься творческой работой.
Томас не стал оспаривать ее утверждение. Все его существо дышало творческим порывом. У него был острый глаз на форму, изящество и строение древесины. Однако способности Томаса еще не проявились во всей полноте, отсутствие опыта все еще сковывало его, однако так будет не всегда.
— Боюсь, что не все думают так, как ты, хотя я от всего сердца желаю, чтобы было иначе.
Однако эта мысль не оставляла Изабеллу. Она вернулась в дом, поднялась наверх, чтобы привести себя в порядок к ужину, и думала о возможном повороте в его будущем, какой раньше не приходил ей в голову. Почему бы не подыскать ему благородного мецената? Очень часто состоятельные благодетели брали на себя заботу о художниках, скульпторах, а также композиторах, драматургах и писателях, оберегая их творчество от финансовых невзгод. Находясь под столь благотворной и весомой опекой, Томас мог бы начать любое коммерческое дело, какое ему нужно. Тогда никто не мог бы помешать их брачному союзу.
Спускаясь по лестнице, она решила при первом удобном случае обратиться к сэру Роуленду и попросить его взять Томаса под свое покровительство. Лучшего выбора не было, ибо ее хозяин уже знаком с высоким мастерством Томаса, о котором в ее присутствии отзывались как о прилежном работнике. Ей будет нетрудно поднять эту тему при встрече с сэром Роулендом. Удовлетворенная своим решением, она вошла в гостиную, не подозревая о том, какой сюрприз ее там ждет.
Среди множества собравшихся людей, готовых направиться к столу, стояла ее собственная мать! Да в таком великолепном новом платье из дорогого валансьена, перехваченного жемчугом! Еще больше жемчуга было в ее волосах, которые по новой моде побелели от пудры, причем завитушки и локоны стали совсем жесткими. Не успела Изабелла и шага сделать, как ее заметила сестра, находившаяся почти рядом. Та быстро подошла к ней.
— Изабелла! Где ты пропадала? Мы приехали час назад, надеясь преподнести тебе приятный сюрприз, но тебя нигде не было. — Она расцеловала Изабеллу в обе щеки, затем отступила и стала оценивающе разглядывать ее. — Ты вся расцвела. Здешний воздух принес тебе обещанную пользу. Ну, как я выгляжу? Тебе нравится моя новая прическа? А разве мое платье не прелестно?
Изабелла сразу заметила перемену, случившуюся с ее младшей сестрой. Сара обрела явно взрослый вид, по-новому убрав черные как смоль волосы, обрамлявшие ее сердцевидное лицо со сверкавшими зелеными глазами под изогнутыми дугой черными бровями. Длинный тонкий нос с миндалевидными ноздрями буквально трепетал от сознания своей красоты, а на устах играла улыбка победительницы, временно скрывшая капризную гримасу на спелых розовых губах, которая слишком часто искривляла их. Черная мушка в форме полумесяца под левым глазом подчеркивала ее лицо кремового цвета и густые длинные ресницы, которыми она пользовалась столь умело на протяжении многих лет, чтобы добиться своего. Что же до ее платья, то оно смотрелось не менее изысканно, чем у матери, однако его скроили проще, кринолин перехватывали шелковые ленты цветов радуги. Изабелле она казалась столь же милой, упрямой и настойчивой, как и прежде, а одно ее присутствие сулило Ностеллу неминуемую утрату всякого спокойствия.
— Сара, ты выглядишь просто замечательно, — искренне подтвердила Изабелла, сожалея о том, что после приезда родни у нее упало сердце.
Августа почувствовала облегчение, убедившись, что обнадеживающие вести о выздоровлении Изабеллы не оказались преувеличением. К сожалению, ее мало беспокоила старшая дочь, она все еще не могла забыть припадки ревности, которые случались с ней, когда Генри выказывал их первому ребенку любовь, какой она, Августа, больше не удостаивалась, хотя в то время их брак насчитывал менее трех лет. Казалось, она уже начала утомлять мужа поведением, которое во время ухаживания было столь очаровательным. А Изабелла всегда отличалась серьезностью, внимательностью во всем, что делала, а временами вела себя и разговаривала почти так, как Генри, что еще больше накаляло ситуацию. Августа считала, что имеет право во всем потакать Саре, столь похожей на нее. Та оказалась интересным, очаровательным юным созданием, всегда поддерживавшим настроение компании, даже когда обе были на ножах, как и сейчас. Дома обе впадали в истерики и давали волю дурному настроению, отчего лицо Генри становилось мрачным, а лицо Изабеллы напрягалось и напоминало бледную маску. Отец и дочь, несомненно, являли собой скучную пару, а Изабелла после кончины родителя пошла по его стопам, ведя надоедливые разговоры о деньгах и бережливости, так что после ее отъезда в Ностелл мать и младшая дочь почувствовали изумительное облегчение. Августе не хотелось ограничивать себя во время длительной болезни Изабеллы. Жаль, что финансовые неурядицы дали о себе знать таким образом, что их нельзя было скрыть от старшей дочери. Подавив угрызения совести, мать обняла Изабеллу, демонстрируя безграничную любовь перед семейством Уинов и всеми, кто собрался в салоне.
— Дорогое дитя! Я от всего сердца благодарю небеса за то, что снова вижу тебя в полном здравии! Когда леди Уин писала мне, что уговорила тебя провести остаток лета в Ностелле, я решила воспользоваться ее ранним приглашением приехать к тебе в удобное для меня время. И вот мы здесь! — Она красиво выбросила руку, откинула голову, показывая белую шею и пышную грудь. Если бы Августа не вышла из столь высоких слоев общества, она стала бы прекрасной актрисой и всегда привлекала бы взоры жестами и позами, которые казались не совсем естественными. Это от нее Сара унаследовала еще большую способность очаровывать и соблазнять, преследуя лишь свои эгоистичные цели.