— Какая же ты сообразительная и умная девочка!
Изабелла уже не могла вынести, что мать столь резво меняет настроение, словно хамелеон цвет, и отвернулась, испытывая отчаяние. Ее взгляд случайно упал на мужскую шляпу, лежавшую под столом библиотеки. Ее будто случайно оставили там. Изабелла тут же узнала, кому та принадлежит, и насторожилась.
— Как раз наоборот, мадам, — проворчал Натаниел, сердито глядя на Августу. — Если вы еще раз прочтете условия, на которых вам была вручена та сумма денег, то убедитесь, что вы освобождается от ее возврата лишь в том случае, если брак состоится. Это соглашение никак не связано с пунктом, в котором содержится условие, гласящее, что брачный контракт может быть прекращен любой стороной в течение шести недель после его подписания. Возможно, меня обманула эта распутница, которую вы называете своей дочерью, но я не глуп в вопросах, касающихся денег. Итак, раз браку не бывать, в вашем распоряжении остался месяц, в течение которого вы с честью можете расплатиться со мной. Мои адвокаты свяжутся с вами. Спокойной ночи, миссис Вудли, и прощайте.
Вслед Натаниелу неслись ее жалобные стоны и мольбы о пощаде, что еще больше унизило ее в его глазах. Когда Натаниел вернулся к себе, слуга заверил, что нос цел, положил на него холодный компресс, чтобы он не распух, затем снял с него фрак из желтой парчи, который специально сшили к этому вечеру, и губкой стер с него пятна крови. Он в рубашке прилег на кровать на мягкие подушки, держа в руке бокал с бренди и, успокоившись, начал обдумывать ужасные события, приключившиеся с ним. Вместо того чтобы радоваться, что он предлагает Саре руку, эта маленькая лиса отвергла его самым презренным образом, какой можно себе вообразить. Кто же ударил его? Все произошло так быстро, этому парню хватило ума опрокинуть столик, на котором стоял канделябр, освещавший комнату, затем он бросился на него, словно огромная черная тень, и больно ударил его по носу и сбил с ног. А Сара хохотала! Приступы хохота следовали один за другим и звучали еще долго после того, как незнакомец стремительно скрылся в холодной ночи, позади него колыхалась накидка, словно парус корабля-призрака. Натаниел в уме перебрал мужчин, гостивших в доме, и сделал вывод, что среди них есть несколько любителей верховой езды, рост и крепкое телосложение которых были такими же, как у нападавшего. Раз после того, как Натаниел застиг парочку врасплох, последовала столь бурная реакция, стало ясно, что виновник не желал, чтобы его обвинили в том, что он лишил Сару девственности, если дело обстояло именно так. По крайней мере, с его стороны вряд ли можно было ожидать разглашения событий в библиотеке.
Натаниела бросало то в жар, то в холод при мысли о том, что он, охваченный первым порывом гнева, чуть сам не стал причиной огласки. Жених благодарил судьбу, что остановился, заметив Изабеллу на верхней площадке лестницы, ибо собирался эффектно и гневно явиться к Августе Вудли, унизить мать и опозорить ее дочь перед всеми гостями. В то мгновение победил его здравый рассудок. Ему не хотелось устраивать скандал, который бросил бы тень на его политические устремления. Он уже принял собственное решение, когда разумная Изабелла стала просить, чтобы все сохранить в тайне. Муж, кому наставили рога, или жених, кого обманули, всегда казались всем смешными и становились предметами бесконечных комедий на театральной сцене, а Натаниел опасался, как бы в предстоящие месяцы ему не снились кошмары после того, как он оказался на грани катастрофы.
Но он должен скрыть собственное унижение и поздравить себя с тем, что избежал брака с Сарой Вудли. Он вспомнил первое впечатление о ней еще в то время, когда она едва достигла половой зрелости, и понял, что еще тогда должен был о многом догадаться. Распутство женщины, если оно от рождения, нельзя целиком укротить в брачном ложе. Натаниел стал жертвой той особой мужской черты, когда желание затуманивает разум. Она заплатит за нанесенное Натаниелу Тренчу оскорбление! Он позаботится о том, чтобы ее вместе с отвратительной матерью упрятали в долговую тюрьму. Это остудит ее горячую кровь и приведет к раскаянию!
Вдруг он сел прямо и закашлялся, поперхнувшись бренди. Вот те на! В бокал попал крохотный камушек! Он выплюнул его и с отчаянием взглянул на свою ладонь. Да это ведь зуб! Он провел языком и убедился, что спереди во рту образовался просвет. Он лишился двух зубов. Мало того, что ему до крови разбили нос, он к тому же потерял два зуба. Если бы Натаниел мог доставить сюда того, кто напал на него, то проткнул бы его мечом.
Когда весь дом уснул, Изабелла вернулась в библиотеку. Она взяла шляпу Томаса и бросила ее на раскаленные докрасна уголья в камине. Пусть он лучше потратится на новую шляпу, чем оставит улики о том, что побывал в этом доме. Ей казалось, что последняя ее мечта превратилась в пепел вместе с этой шляпой.
Глава 6
Утром в Ностелле царило оживление — все готовились к танцевальному вечеру. Это мероприятие было не столь официальным, как бал, но зато давало гостям возможность незаметно распрощаться с Уинами до следующего лета. В зимние месяцы все дороги становились плохими, и не было ничего хуже сельских дорог, часто непригодных для езды из-за грязи, наводнений или снега. Только те, кому не нравилась городская жизнь, в это время предпочитали уединение в сельской местности. Многие уже распорядились, чтобы к их возвращению привели в порядок городские дома. Сэр Роуленд вместе с женой скоро отправится в свой лондонский дом. Однако в их отсутствие строительство нового особняка не прекратится, здесь работа не остановится ни на один день.
Служанка Изабеллы, несшая своей госпоже одежду из шкафа, первой заметила, посмотрев в окно, что идут приготовления к вечеру.
— Госпожа, идите и посмотрите на это прекрасное зрелище.
Изабелла встала из-за туалетного столика и подошла к окну. В Ностелле трудилось сто садовников, мальчиков-помощников и еще некоторое количество работников, занимавшихся прополкой огромного парка, и казалось, будто они все идут к дому, неся корзинки с цветами, которые станут украшением танцевального вечера. Из некоторых цветов уже свили гирлянды, сделали венки, отчего все погрузилось в буйные цвета и неописуемую красоту.
— Как замечательно будет смотреться этот старый дом, утопающий в цветах, — заметила Изабелла, оценивая то, что предстало перед ее взором. Вопреки всем несчастьям, свалившимся на нее в последние дни пребывания в Ностелле, она никогда не перестанет любить это место и радоваться короткому времени, за которое она здесь познала, что значит быть по-настоящему счастливой.
Одевшись, она вышла из спальни и направилась к комнатам матери. Из глубин подушек на постели с четырьмя столбиками ее встретил тяжелый стон.
— Что же нам делать? Я еще глаз не сомкнула. Я совсем не спала. Ты не придумала, как нам занять денег?
Изабелла остановилась у постели. Мать являла собой жалкое зрелище — волосы растрепались, глаза покраснели от слез, пудра не скрывала шрамы от оспы, чепчик с лентами криво сидел на голове.
— Мама, я пока ничего не придумала. Как я объяснила тебе вчера вечером, нам понадобится дополнительное обеспечение под крупную сумму, которая нам необходима. Только не говори, что нам следует занимать деньги у друзей. Было бы нечестно воспользоваться их добротой, ведь нечего и надеяться, что удастся быстро вернуть долг.
— Ты точно такая же, как твой отец! — Это был горький упрек. Чтобы выказать ей свое неодобрение, Августа стала метаться в кровати. — Уходи, оставь меня в покое.
Изабелла прошла через дверь, ведшую в покои сестры. Сара спала, опустив одну руку на подушку, как она делала еще с детства, во сне она была похожа на маленького ребенка. Изабелла ушла и закрыла дверь, она пожалела о том, что не придумала ничего толкового, чтобы избавиться от огромного долга, свалившегося на них. За долгие ночные часы она лишь додумалась до того, что надо получить отсрочку, чтобы расплатиться.
Где-то в глубине дома зазвенел колокольчик, возвещая, что уже половина десятого и пора завтракать. Изабелла спустилась вниз в гостиную, где среди растений в горшках расположились небольшие столики, накрытые Дамаском. На каждом столе стоял серебристый чайник, кувшин со свежими сливками, фарфоровые вазы с фруктами. Длинные приставные столики ломились от мясных блюд, птицы, рыбы, дичи, пирогов, кеджери[3], тарелок с устрицами, кексами, пшеничными лепешками, разными сортами хлеба и сдобными булочками. Многие мужчины подобно Натаниелу не вставали из-за стола, наевшись до отвала, обжорство в обществе стало столь же обычным явлением, что и пьянство.