— Что за тип? — Лола совершенно правильно определила, что этим самым племянником предстоит заниматься именно ей.
— По первой прикидке козел-козлом, — ответил Маркиз, поморщившись. — По второй — тоже. Сама посуди: дожил человек до сорока лет, а ничего у него нет — ни семьи, ни работы приличной. Преподает в каком-то техникуме… Вот какой предмет, не скажу тебе, но явно какой-нибудь нестоящий.
— Ну, сейчас уж верно работу эту он бросил…
— Можешь себе представить — нет! Ездит на работу на личной машине с шофером! Перед коллегами рыло делает!
— Нехорошо как-то… чтобы все завидовали…
— Вот такой человек. Зовут его, кстати, Вениамин Александрович Крошечкин.
— Веник, значит, — усмехнулась Лола.
— Точно! Имя характеру соответствует. Тебе нужно его очаровать, чтобы смотрел тебе в глаза, ел с руки и честно рассказал все, что он знает о записной книжке в черном коленкоровом переплете. Подозреваю, что он ее и в глаза не видел, но будем действовать методом исключения. Ничего другого не остается.
— Ох, ну как же не хочется… — вздохнула Лола. — Вечно ты заставляешь меня валандаться с разными козлами. Нет бы предложил когда-нибудь пообщаться с приличным человеком!
— Приличные люди записные книжки не воруют, — наставительно произнес Маркиз. — Впрочем, все может быть. Нас интересуют четверо: экономка, шофер, он же садовник, этот самый Веник и сосед. С экономкой я сам поговорю, экономки все всегда лучше всех знают, из остальных можешь выбирать.
— А сосед симпатичный?
— Угу, симпатичный, только лет ему семьдесят…
— Противный ты, Ленька! — надулась Лола. — Ладно, так и быть, беру Веника.
На следующее утро Маркиз встал очень рано и отправился в коттеджный поселок Ромашки, где находился загородный дом покойного Николая Львовича. По пути Лёня прикидывал способы познакомиться с экономкой Анной Степановной и провентилировать вопрос о записной книжке. Перебрав варианты, он решил понадеяться на счастливый случай. Иногда такая тактика приносила свои плоды.
Лёня подъехал к шлагбауму, который закрывал въезд в коттеджный поселок. В будке возле шлагбаума дремал плотный мужчина в черной, несколько тесноватой ему униформе охранника. При виде машины Маркиза он широко зевнул, потянулся, выглянул в окошко и пробубнил заспанным голосом:
— Кто? К кому? Пропуск имеется?
Лёня придал своему лицу строгое выражение и отчеканил:
— Спим на посту? Бдительность утратили? Почему пуговица не застегнута?
— Что? — переспросил охранник и машинально проверил верхнюю пуговицу форменной куртки.
— Известно что! — оборвал его Лёня. — Фамилия, звание, номер полевой почты!
— Капитан запаса Свиристенко! — выпалил охранник. — А вы, извиняюсь, кто будете и по какому поводу?
— Расслабились, капитан! Отвечаете не по уставу! Со старшим по званию разговариваете неподобающим образом!
— Извиняюсь, не знал…
— А должны! Подполковник Несгибайло! — Маркиз помахал перед носом охранника новеньким красивым удостоверением. У него было несколько таких удостоверений, на разные случаи жизни, и все очень хорошие, гораздо лучше настоящих.
— Внеочередная инспекция! — продолжил Лёня, добавив строгости в голос. — Проверяю наличие отсутствия и состояние готовности. Как у вас с этим вопросом?
— Всегда! — испуганно рапортовал охранник, выпучив глаза и преданно глядя на Лёню. — А что, поступали сигналы?
— Насчет этого не могу сказать, капитан, — сами понимаете, информация секретная, для служебного пользования, с грифом «перед прочтением сжечь». Но вы должны безотносительно соблюдать бдительность и выполнять инструкции, как предписано уставом! А сейчас незамедлительно обеспечьте доступ на объект для исполнения мною служебных и сопутствующих обязанностей!
— Всегда! — повторил охранник, поднял шлагбаум и проводил Лёнину машину растерянным взглядом.
Лёня проехал на территорию поселка и медленно покатил вдоль высоких заборов, из-за которых выглядывали черепичные крыши и нарядные башенки.
Сверившись с планом, которым его снабдил Старицкий, он без труда нашел коттедж покойного Николая Львовича. Этот коттедж ничем не выделялся из общего ряда — такой же высокий глухой забор, такие же раздвижные металлические ворота, только перед этими воротами стояла немолодая женщина с растерянным лицом.