Перед ней стояла большая ваза из под фруктов и кошка изящно лакала из нее шотландское виски своим ярко-алым языком.
- Что-о? Чувства? - я расхохоталась.
- Ну ладно, ладно. Возможно еще не чувства, но интерес определенно имеется. А почему тебе не пойти сейчас к нему и не объясниться? Пусть вот прямо ответит на вопрос, от чего это он такой засранец? - Астис быстро глянула на меня зеленым глазом и отвернулась.
Я чувствовала, что она меня подначивает, дразнит преследуя какую-то свою, понятную только ей цель. Но мой мозг был затуманен алкоголем. Шотландское виски оказалось идеальным средством для пьяных разборок.
Немного пошатываясь я поднялась, допила из бокала остатки алкоголя.
- Ты права Астис, ох какая же ты умная кошка! Вот пойду сейчас к мистеру Айсбергу и потребую объяснений!
Я топнула ногой и направилась к двери.
Глава девятнадцатая. Затмение.
Апартаменты Филиппа находились в северном крыле дома. За все время моего пребывания под этой крышей, я была здесь только один раз, но сейчас это помогло мне безошибочно добраться до мрачной, высокой двери в самом конце коридора.
Пока шла слегка покачиваясь и готовясь произнести разгромную речь, моя хмельная бесшабашность таяла, словно мороженое на солнцепеке. Оказавшись возле двери я замерла, прислушалась.
За дверью, которая теперь напоминала мне вход в берлогу опасного и хитрого зверя, было очень тихо. Я усмехнулась и покачала головой. Ну, конечно же, Филипп давно спит! Только в алкогольном тумане мне могла прийти в голову такая нелепая, безрассудная мысль, как ночной разговор с ним. Впрочем мое присутствие здесь и сейчас меня ни к чему не обязывало. Вот сейчас развернусь и уйду обратно.
Я обрадовалась такой умной мысли, которая так вовремя меня посетила. Продолжая улыбаться я попятилась и вскрикнула от неожиданности. Дверь внезапно распахнулась подобно оскалившейся пасти, и сильные руки, как клещи гиганского краба вцепились в мое плечо, рванули на себя и втащили в комнату.
Я даже ойкнуть не успела, как дверь с грохотом закрылась за моей спиной.
Огромная гостиная была погружена в призрачный лунный полумрак и приятную прохладу. Пахло дорогим табаком, сушеной вишней и сгоревшим воском.
Несколько толстых свечей в мощных подсвечниках старательно разбавляли желто-оранжевым светом, серибристо-голубое освещение, которое дарила полная луна. Она огромным воздушным шаром повисла за незашторенным, открытым настежь окном.
Все они: и свечи, и луна, и Филипп, смотрели на меня с насмешливой вежливостью.
- Добрый вечер, леди Николь, чем обязан вашему визиту в столь поздний час? - голос хозяина гостиной был предельно мягким, сам мужчина являл из себя образец галантности.
Но его выдавал взгляд. Напряженный, пристальный, обволакивающий. Глаза Филиппа в полумраке блестели, как два ярко-голубых кристалла, только не привычный и знакомый мне холод они теперь излучали, а словно плавились от внуреннего жара, гипнотизировали меня и изучали.
На лице мужчины играла еле заметная, коварная улыбка человека, который повидал на своем веку тысячи таких наглых, бесцеремонных девиц стоящих среди ночи в его гостиной.
Высокий, ослепительно красивый в этом распахнутом шелковом халате на голое тело, с босыми ногами уверенно стоящими на пушистом светлом ковре, с гривой светлых, золотистых от света свечей волос, он сейчас походил на древнего и коварного бога-обольстителя.
Я застыла, пыталась что-то сказать, но наверное забыла все слова. Да, что там слова! Я вдруг забыла для чего сюда шла. Забыла, что между мной и Филиппом с самой первой встречи существовал некий барьер, яростное противоборство. И вместе с тем, неиссякаемый интерес, любопытство на грани зависимости. Так наверное чувствуют себя исследователи, когда видят перед собой совершенно незнакомый, завораживающий объект.
Мы смотрели друг на друга не отрываясь. Секунды летели как искры, мне даже почудилось, что я их вижу. Возможно это искрились мы с Филиппом?
А дальше все было как в тумане. В волшебном, сотканным из яростной похоти, густо-тягучего желания и первобытного притяжения. В тумане который застыл вне времени и вне мира. Только женщина и только мужчина, без имени и без положения в обществе. Только влажный глянец горячей кожи, хриплое дыхание. Мое или его? Приятная боль от терзающих губы и тело поцелуев. Головокружение похожее на закручивающийся вихрь и полное растворение, распад на молекулы в объятиях такого родного и одновременно такого чужого мужчины. А затем усталость, тоже дикая, пьяная и желанная. Усталость похожая на маленькую смерть.