Я печально вздохнула.
- Так значит рассчитывать на тебя не стоит?
- Почему же, до причала я тебе помогу добраться, на корабль посажу, а там уж сама, сама девочка! Хотя на твоем месте, я бы не бежала. Деду не забудь записку оставить, и скажу тебе по секрету, что от прошедшей ночи тебе не убежать, - Астис коротко мурлыкнула и потерлась лобастой головой о мою ногу.
Я с трудом удерживала тяжелый саквояж, который так и норовил соскользнуть с гладкой шерсти Астис. Далеко внизу серебрился чешуей океан. Хлопанье могучих крыльев мешало сосредоточиться. Вот и мой корабль. Матросы уже поднимали трап.
- Астис, мы опоздали! - с отчаянием закричала я.
Большая кошка молча спланировала на верхнюю палубу. Я соскочила с гладкой мускулистой спины, следом шлепнулся саквояж.
- Астис никогда не опаздывает, - подмигнула мне зеленым глазом кошка и развернулась, что бы взлететь.
- Постой! - взмолилась я. - Мы, что больше не увидимся?
Слезы застилали мне глаза, заставляя Астис дробиться на осколки, расплываться мокрым, черным пятном.
Кошка обернулась.
- Возможно еще увидимся. Ведь от тебя всего можно ожидать, вдруг ты опять совершишь ошибку и изменишь путь?
Астис взмахнула крыльями и поднялась в воздух.
Я стояла на палубе и смотрела ей вслед. Смотрела до тех пор, пока черное пятнышко не растаяло за горизонтом.
Глава двадцатая. Мужчины... Что с них взять?
Арчибальд Баффа.
Темно-коричневая, лакированная поверхность столика была заляпана липкими пятнами алкоголя. Замысловатые узоры сплетались в сумасшедшую картину, которой наверняка позавидовал бы художник авангардист.
Горлышко бутылки звякнуло о край бокала, из него выкатилась одинокая капля виски и грустно плюхнулась на дно. Я потряс бутылку, затем посмотрел ее на просвет. Пустая!
Размахнувшись, я бросил пузатую бутылку в стоящий неподалеку диван. Руки дрожали и не слушались меня, перед глазами плыл приятный дымчато-розовый туман. Конечно же я промахнулся. Бутылка увесистым снарядом угодила в зеркало. Огромное, старинное оно на мгновение замерло, словно от изумления, а затем с оглушающим звоном рассыпалось на сотни больших и маленьких осколков.
Дверь в комнату распахнулась. Патрисия в прозрачной ночной рубашке, сквозь которую просвечивало смуглое и гибкое тело, застыла на пороге. Черные кудри, что шелковистыми змейками обрамляли ее встревоженное лицо, блестели в полумраке. Влажные, красные губы пытались улыбнуться.
- Арчи, ну сколько можно пить? - в ее тихом голосе сквозили укор, забота и так надоевшая мне любовь.
Теперь наши отношения мне казались фальшивыми. Водянисто-бледным и слабым, как чай из пакетика, заваренного в сотый раз. Куда подевалась недавняя, умопомрочительная страсть, животная ненасытность? Исчезли, испарились в ту самую минуту, как только кошка покинула тело моей неистовой любовницы.
Я усмехнулся. Хмель быстро покидала мою голову.
- Не называй меня, Арчи! Сколько раз тебе повторять, Патрисия! - я с трудом вытягивал голос из своей пропитой глотки.
Девушка замерла. В ее черных глазах отразилась целая гамма чувств. Злость, досада, сомнение и любовь? Затем глаза хитро сощурились и наигранная нежность, как игривый котенок, шустро вскарабкалась на ее лицо.
- Хорошо, больше не буду. Понимаю, что тебя так называла Она. Тебе наверное неприятно вспоминать о женушке-неудачнице? - мягко, как кошка поле сытного обеда промурлыкала Патрисия.
Я вскочил со стула. Вот какого черта, она все время старается изобразить из себя то, чего у ней уже нет? Исчез запах, исчезло притяжение. Но если к Николь, я испытывал искренние чувства: я ценил ее порядочность, ее тонкий юмор, ее нежность, то чувства к Патрисии оказались всего лишь животным инстинктом. Гон - беспощадный и слепой, вот чем оказались мои чувства. Конечно я немного лукавлю, вру самому себе. Расчет, надежда на рождение продолжателя рода Баффа, который возвеличит себя и меня заодно, тоже руководили мною.