Радость деда такая искренняя, такая неподдельная, что кажется вот-вот и он станцует джигу. Его помощник, появился ниоткуда и как всегда вовремя.
- Филипп! Ты когда приехал? Мы не заметили твоего автомобиля!
Высокий, как гора мужчина бережно берет Зои из моих рук. Она сладко чмокает губами и ложится на его плечо, как на спинку большого дивана, а затем бормочет что-то неразборчиво-сонное и обхватывает ручками шею мистера Айсберга, доверчиво утыкается ему носиком в ухо.
Филипп замирает, я вижу как он боится вздохнуть, смотрит на меня напряженно, а его глаза становятся вдруг глуповато-синими.
Тем временем Старый Паук бережно подымает леди Глорию с дорожки. Она охает и ахает, идет прихрамывая, тяжело опираясь на локоть деда. Правда иногда она хромает на левую ногу, а уже через минуту на правую. Они скрываются из вида, а мы с Филиппом все стоим и смотрим друг на друга.
- Гм, леди Николь, показывайте дорогу, - хрипло, словно прочищая горло говорит мужчина.
Я иду впереди, мои глаза словно переместились мне на затылок. Как иначе можно объяснить, то, что я вижу лицо Филиппа идущего за мной? Вижу, как он недоверчиво хмурится, как краем глаза старается рассмотреть личико Зои.
В доме нас уже встречают слуги, гувернантка мисс Агния расстроено оправдывается, что-то виновато бубнит себе под нос, но при этом не забывает исподтишка рассматривать мужчину. Ее русые волосы сегодня так гладко зачесаны назад с высокого белого лба, что напоминают туго надетый шлем. Круглые очки в золотой оправе возбужденно блестят, а длинный носик заинтересованно морщится.
В комнате Зои царит полумрак. Уложив крепко спящую дочь в кровать, я решаю снять только туфельки, чулки и расстегнуть платье. Сон - самое главное для ребенка, так любила говорить мне Фло и я сегодня решаю прислушаться к ее словам.
За моей спиной стоит Филипп, он пристально вглядывается в румяное личико Зои.
- Лицо твоей дочери такое знакомое, я уже видел его когда-то..., - он трет ладонью лоб, словно хочет стереть ту преграду которая мешает ему вспомнить. - У нее синие глаза?
- Угу, - я бормочу неразборчиво, киваю головой и отхожу в сторонку.
Не так я себе представляла встречу Филиппа и Зои. В моих мечтах мистер Айсберг рыдая бросается к моей девочке, прижимает к своей груди и плачет крупными прозрачными, как хрусталь слезами счастья. Он обнимает меня, говорит: - "Ах, Николь, я так тебя люблю! Спасибо тебе за дочь!" - его голос нежный и...
- Николь! - мои мечты обрываются отнюдь не нежным голосом мистера Айсберга. - Николь, ты ничего не хочешь мне объяснить?!!!
Филипп нависает надо мной тяжелой громадой. От него исходит такой холод, что я зябко вздрагиваю и вжимаю голову в плечи.
Очевидно мой искренний, неподдельный испуг и волны холодного гнева исходившие от мистера Айсберга, которые кажется понизили температуру в комнате, были настолько яркими, что перстень рода Соррель принял их за прямую угрозу. Он очнулся от спячки в которой пребывал почти все время и стал медленно наливаться алым светом. Горячим ободом охватило мой палец, огненными иголочками запульсировала ладонь. Ого! Кажется мой вспыльчивый артефакт решил обороняться! С того самого дня, когда вдоволь напившись моей крови перстень вернулся к жизни, он стал немного неуправляемым. Словно живое существо перстень Соррелей имел свой характер, свои привычки и даже мне кажется мысли.
Вот и теперь этот мерцающий алый цвет, эти всполохи оранжево-красных искр, этот жар который охватил мой палец, ничего хорошего не сулили. Надо было срочно спасать ситуацию. Надо уводить мистера Айсберга из спальни моей дочери.
Я слишком поспешно шагнула к Филиппу, носом уткнулась в неровную, тонкую шерсть твидового пиджака. Вдохнула забытый, терпкий запах его дорогого парфюма, сладковатый запах сигары, и аромат сильного мужского тела. От этой смеси у меня вдруг приятно закружилась голова, ослабели ноги, а кисть руки и палец опасно запекло жаром.
- О-о, нет! - я досадливо тряхнула правой рукой. - Да засыпай ты поскорей опять... Ненормальный!
Мужчина дернулся, напрягся всем телом. Мышцы под светло-серым твидовым пиджаком казалось превратились в камень.
- Николь? С тобой все в порядке? - ушел из голоса арктический холод, теперь он звучал встревоженно, заботливо и почти ласково.
Руки Филиппа осторожно опустились на мою талию, твердый подбородок уткнулся в мою макушку.
Я обхватила руками каменный торс, словно могучее дерево и настойчиво стала выпихивать мистера Айсберга из комнаты Зои.