— Ника, посмотри! Это он специально здесь повесил, какая сволочь!
— Кто сволочь?
— Шеремет! «Кроникал-Консалт» — фирма его продажного адвоката! Ника, это все знают! — Андрей вытащил телефон и запечатлел злополучный баннер под разными углами, — Он теперь не отвертится, я эту бандитскую рожу засужу — за призывы к насилию в общественном месте… Позвоню юристу, выставлю ему счет за косвенные убытки и моральный ущерб!
Стоит ли так переживать из-за хозяйского бизнеса?
Лично я точно не стала бы, но Андрей другой. Он гипертрофированно ответственный человек. Я попробовала ухватить своего спутника за запястье.
Ух ты — Анрик часы не носит, совсем как я!
Я сжала запястье покрепче и старательно, разделяя слова паузами, произнесла:
— Андрей, у тебя малыш дома заперт совсем один, а ты полчаса фотографируешь старую тряпку, которая не имеет к тебе никакого отношения!
Андрей посмотрел на меня, хотел что-то хотел сказать, потом передумал, глубоко вздохнул, открыл мне дверцу джипа, я загрузилась на заднее сиденье, он запрыгнул на водительское место и резко включил музыку.
Волна рваного ритма разом смыла вязкую тяжесть последнего рабочего дня, застучала в висках словом «забыть» — забыть проблемы без решений и страхи без дна, умчаться от них далеко-далеко…
— О чем замечталась, Ника?
— Об острове… Тебе когда-нибудь хотелось поселиться на необитаемом острове?
— Хотелось, мне и сейчас хочется! — рассмеялся Анрик и выжал из машины такую отчаянную скорость, которой я никак не ожидала от законопослушного служащего!
Мы понеслись от демократичной окраины к напыщенному центру и остановились в ухоженном зеленом оазисе у подножия длинного многоэтажного дома. Когда я училась в школе, эта высотка все еще считалась престижной и по старой памяти именовалась «обкомовский дом», хотя уже тогда его исконные обитатели утратили и должности, и лоск, сникли, стали продавать квартиры новым богатым, а потом и просто состоятельным людям. Флер привлекательности осыпался со стен дома вместе с мелкой керамической мозаикой. Теперь, если смотреть издалека, он напоминает парусную бригантину, давно и прочно севшую на мель.
Мы выгрузились; Андрей поколдовал над кодом и заботливо придержал тяжеленную сварную конструкцию, выполняющую функцию двери, пока я прошмыгнула внутрь подъезда.
Она стояла в дверном проеме и молча смотрела на нас.
Седая, со скрещенными на груди руками, осуждающе поджав губы над волевым подбородком, и смотрела сквозь прищур испепеляющим взглядом.
Еще чуть-чуть, и волосы у меня на голове начнут дымиться!
— Мама! Вы не уехали?
— Это очевидно!
— Вы вчера говорили…
Анрик обращается к своей матушке «вы», как фольклорный колхозник из музыкальных комедий эпохи культа личности. Хотя его мать еще не старая женщина — только обходится без краски для волос и косметики. Сугубо аскетично.
— Посмотри на меня, Андрей! Я похожа на них? На твоих? — Из-под прищура в меня заискрили персональной молнией. — Я могу оставить ребенка ночью одного?
Мы с Анриком молчали — перепуганные и пристыженные.
— Ты моя новая бонна? — Из-за темного подола осторожно высунулась белобрысая взъерошенная голова. — Будешь меня укладывать вместо бабушки?
Ну, не совсем. Хотя в годы беззаботного студенчества я иногда присматривала за малышами. Просто за компанию с соучениками, которые подрабатывали беби-ситерами на карманные расходы. Я опустилась на корточки — на вид «взрослому парню» годков четыре-пять, так что росточку в нем еще не много.
— Как тебя зовут?
— Саня!
— А меня — Ника… А кем ты хочешь быть?
Саня посмотрел на меня круглыми голубыми глазищами и ответил очень серьезно:
— Аудитором…
Анрик виновато улыбнулся и тоже присел, поближе к нашей мелкой компании:
— Он на прошлой неделе хотел быть таможенником, скажите, мама…
— Андрей, поднимись, я с тобой разговариваю!
— Саня, а где твои тапочки? Ты так не замерзнешь?
— Александр, в кровать, сейчас же! А вы…
— Вероника Георгиевна…
— Откуда вы?
— Из агентства. Из респектабельного агентства, я училась в Британии…
Андрюхина мать надела очки, перестала щуриться, посмотрела на меня сквозь стекла, словно изучала через микроскоп полезную лактобактерию:
— Принесите завтра резюме, отдадите мне лично или оставите у консьержки для Галины Витольдовны. Андрей Николаевич — занятой человек и может потерять. — Она повернулась к сыну и едва слышно, сквозь зубы добавила: — Он такой теленок…