– Знаю я, чем она себе дорогу прокладывает: не трах-бах это вовсе, а трах-трах… Не дай бог… – Наташка аж поежилась.
– Да, отвратительный пример, согласен. Хорошо, а вот представь, все то же самое, только без физиологии и с грамотой в качестве награды. Ну как ощущения? – все гнул я свою линию.
– Должно быть обидно, – чуть подумав, ответила Наташка.
– Правильно! – обрадовался я. – Так мы и становимся несчастными – когда нам обидно. И все более и более несчастными становимся мы, когда упрямо терзаем душу мыслями о несправедливости, неблагодарности, невезучести и о подобной чепухе. А мне вот смешно.
– Ну конечно, поржать над другими, это всегда весело, – ухмыльнулась она.
Пусть это была еще не вполне улыбка, но уже что-то очень похожее. Я продолжил развивать мысль:
– Нет, я уже о себе говорю. Вот смотри: хочу, например, грамоту, а не дают. Вместо того чтобы биться головой об стену, надо сразу подумать: а грамотой кто награждает? Начальник. А в начальники кто выбивается? Самый большой интриган. А что я делаю, чтобы начальник меня заметил и наградил грамотой? Работаю честно и на совесть. А разве честность он ценит в людях? За трудолюбие он разве раздает награды? А не за подхалимаж ли? И не презирает ли он тех, кто насквозь видит его гнилую душонку? Так что же я жду от него того, над чем совсем не усердствую? Но я не могу ни льстить, ни угодничать – совесть не позволяет. Как же быть тогда? Вот и остается смотреть, как это делают другие и радоваться, что сам не такой. Видишь, здесь попросту нет места ни для обид, ни для недовольства.
Наконец-таки Наташка улыбнулась по-настоящему, от души.
– Фило-о-соф… – иронично заметила она. – Допил уже? Давай еще принесу?
– Нет, спасибо. Правда, надо поработать. Чувствую, каша заварится… Ну ладно, может, вечерком еще загляну. Пока.
Она подняла ладошку.
– Бай!
Я шел по холлу и разглядывал Наташку через витринное стекло. Ни следа от хмурого вида не осталось – у нее было открытое лицо честного человека. Такой она мне и нравилась. На скрипучем лифте я поднялся на девятый этаж. По обе стороны длинного коридора, расходящегося от шахты лифта направо и налево, почти на всех дверях висели самодельные таблички: «МУМ-и-Ё. Природа, исцели», «БИОПИТИКА», «Питание для здоровых», «Клининг сайдинга», «САН-тур», «Бесплатные объявления»… В глазах начинало рябить, если вчитываться во все надписи. Моя дверь была в самом конце коридора, справа. Под металлической пластинкой с номером комнаты тоже была пришпилена канцелярской кнопкой неброская картонка, размером в половину стандартного листа и с надписью в три строки:
«Независимый журналист.
Очерки, репортажи, расследования»
и ниже номер сотового телефона.
Отомкнув дверь, я зашел в свой офис и открыл окно – в душную комнату ворвался ветерок, взъерошив волосы. Пиво раздразнило аппетит, и я почувствовал сильный голод. Я подошел к шкафу. В верхнем, застекленном, отделении у меня был рабочий архив и небольшая библиотечка, а вот в нижнем – всякая всячина, в том числе, имелся стратегический запас продуктов на «экстренный» случай. Я наугад выбрал пачку чипсов и, увидев наименование, нахмурился. «Краб со сметаной» – мои самые нелюбимые… зато купленные со скидкой пятьдесят процентов.
Набив полные щеки хрустящим картофелем, я сел за стол, включил ноутбук и, пережевывая чипсы, набрал номер Зины Наседкиной. Она ответила слишком быстро.
– Фрафуйтэ, – поздоровался я.
Из-за набитого рта получилось не очень внятно. На том конце напряженно молчали, подозревая, что кто-то просто хулиганит. Наскоро дожевав и проглотив чипсы, я исправился:
– Извините, какие-то помехи связи. Сейчас меня хорошо слышно?
– Да, – наконец послышался недовольный сиплый голос.
– Вы – Зинаида? – на всякий случай уточнил я, хотя сомнений в этом почему-то не возникало.
– Да, – сиплый голос стал более заинтересованным.
– Ваш номер мне дала Александра Александровна Липа. Меня зовут Семён Давидович. Я журналист, собираю материал о предстоящем награждении. Вы, наверное, в курсе, о чем идет речь?
– Да, – сиплый голос потеплел, даже оттаял.
– Зинаида, чтобы написать статью, я должен с вами побеседовать, желательно лично. Мы могли бы встретиться сегодня вечером?
– Нет, – испуганно отрезала Зина, – у меня выходной. Давайте завтра на работе, – неожиданно для меня, похоже, что и для себя самой, повариха выдала такой богатый запас слов.
– Хорошо, завтра так завтра. Во сколько лучше подойти?
– В любое время, – милостиво позволила она мне самому выбрать, когда оторвать ее от ненавистной работы. Так сказать, пусть будет приятной неожиданностью.