– А это что еще за реликвия? – спросил я у Риты, показывая на «мумифицированную» старуху, сидящую по правую руку от Липы. – Тоже актив, что ли?
– У-у-у, – выдохнула Рита, – еще какой! Это старейший и заслуженнейший работник Горноморска – «Юный труженик», почетный член президиума и первый заместитель председателя центра Ляля Незлобий.
Рита показала рукой куда-то за моей спиной, и я непроизвольно обернулся. Понятно, почему я не заметил это «ископаемое»: в самом углу комнаты, за шкафом, привалившись на клюку, абсолютно неподвижно сидела иссохшая старуха, и только ее глаза, черные, как угольки, злобно сверкали по сторонам – никаких других признаков жизни она не подавала. Я присмотрелся к ней повнимательней. За своей внешностью «юная труженица» следила ревностно до сих пор, это сразу бросалось в глаза, но будь кто в здравом уме, не стал бы в девяносто девять лет изображать из себя юную девочку. На голове старухи, как небольшой стожок сена, был нахлобучен пышный парик темно-соломенного цвета – надетый слегка набекрень и, по-моему, задом наперед, – а лицо было реконструировано пудрой, румянами, черной подводкой для глаз, – что делало ее похожей на зомби, – и старательно вычерченными бровями, – правда, они были корявыми, разного размера и располагались на разном уровне… Но даже эти «художества» не шли ни в какое сравнение с ее «губами», нарисованными яркой помадой на морщинистой, безгубой полоске рта в форме восьмерки.
Внимательная Рита дала мне достаточно времени для того, чтобы образ «юной труженицы» навечно выжегся на моей сетчатке, но и этого ей показалось мало, она решила запечатлеть его и в моем подсознании. Рита крепко ухватила меня за руку чуть повыше локтя и сказала:
– Пойдемте, я вас сейчас представлю, это такая честь. – С этими словами Рита подтащила меня почти вплотную к старухе.
– Лялечка, познакомьтесь, – прокричала она ей в самое ухо и, прибавив громкости, добавила по слогам: – это Се-мён Кип-пен, жур-на-лист.
– С-с-с-с-с-с… – послышалось шипение из прорехи рта, но следом старуха вполне внятно произнесла: – Нылуди… Усих замурдувати… С-с-с…
Рита злорадно ухмыльнулась.
– Ну вот и познакомились.
Я поскорее вернулся к столу, стараясь больше не оглядываться назад, взял в руки коротенький список актива и сказал Рите:
– Я видел кое-какие документы. Судя по ним, численность центра составляет больше двух десятков человек, а тут всего пять фамилий.
– Не все члены президиума входят в актив центра, – пояснила секретарь.
– А-а, что-то вроде клуба по интересам, – я постучал указательным пальцем по фотографии чаепития. – А, кстати, где здесь на фото… э-э-э… – я заглянул в блокнот, – Эл-Эм Кальман? И почему-то ее нет в вашем списке?
– Кальман не входит в актив центра, – ледяным голосом ответила Рита.
– Все понятно, кто работает, тот не ест… а фотографирует, как едят другие и делает за них отчеты.
Рита смерила меня таким взглядом, от которого я должен был моментально повалиться на пол, треснуться об него своим рыжим хитиновым панцирем и судорожно задрыгать в воздухе тремя парами тоненьких тараканьих лапок, после чего замереть на веки вечные.
Вместо этого я улыбнулся самой лучезарной улыбкой, какая только имелась у меня в арсенале, и спокойно попросил:
– Рита, дайте мне, пожалуйста, телефон Кальман Эл-Эм, а это, – я протянул ей листок со списком фамилий, – заберите обратно.
В напряженной тишине было слышно, как тетки «беззвучно» ахнули. Рита владела собой лучше них.
– Конечно, пойдемте, – сухо ответила она и зацокала каблуками по плиточному полу коридора.
На прощание я окинул взглядом покер-рум, подарившую мне столько полезной информации и ставшую местом таких неожиданно «приятных» знакомств. Обе тетки краешком глаза поглядывали на меня из-за мониторов.
Невежливо было уходить не попрощавшись, и я громко сказал:
– Настоящий труженик не должен оставаться в тени.
– У нас коллективный труд, все на виду, – раздался в ответ скрипучий голос бухгалтерши.
– Результат эффективный, когда труд коллективный, – пискляво вторила ей Сверчкова.
«Кулыктивний, кулыктивний… С-с-с…» – послышалось откуда-то слева, из-за шкафа.
Я вернулся в приемную, когда Рита уже выписывала на листок телефонный номер, сел на стул и принялся разглядывать ее лицо. Рита не выглядела хоть сколько-нибудь встревоженной как кабинетные активистки. Мне даже показалось, что она улыбается, но я был мало с ней знаком, чтобы утверждать это наверняка. Могло оказаться, что она просто сдерживает позыв чихнуть – так неестественно она напрягла лицевые мышцы.