Чудом избежав столкновения, я обратился к ней:
– Здравствуйте. А не подскажите, где тут офис центра… э-эм?.. – я сделал вид, что припоминаю название, разглядывая стройные ножки под халатом.
– В подвале, рядом с мусоропроводом… пьянь, – не глядя на меня и не останавливаясь, отчетливо процедила сквозь стиснутые зубы аборигенка.
Я поблагодарил ее за отзывчивость и доброту и поспешил за угол дома. Не думаю, что ее последняя реплика относилась ко мне… но скалка в руке загадочной незнакомки внушала некоторые опасения. И все же любопытство победило страх – я резко развернулся и выглянул из-за дома на улицу. Мне не терпелось узнать, на какой такой маскарад отправилась эта «маска» в столь невероятно реалистичном наряде. Узкая спинка в махровом розовом халатике мелькнула за шлагбаумом гаражного кооператива и скрылась за поворотом… Кого-то сегодня ждала взбучка, и он, бедолага, еще не подозревал об этом.
Во второй раз я вернулся во двор шестнадцатиэтажного «бастиона» под номером тринадцать и подошел к подъезду. Понятно, почему я сразу проглядел табличку – ее давно уже использовали в качестве доски для объявлений, и никому даже в голову не приходило ее почистить. Я отодрал пласт из наслоений квартирно-купле-обменно-съемных объявлений. Так и есть, офис Общественного центра заслуженным работников ведомства «Курортздравсервис» г. Горноморска – прямо так, с ошибкой, было написано на синем фоне темно-коричневыми буквами – располагался в подвальном помещении жилого многоэтажного дома… прямо по соседству с мусоропроводной шахтой.
Домофона нигде не было. Я подергал дверную ручку – заперто. Тогда я кулаком постучал в деревянную дверь с облупившейся местами коричневой краской – звук гулко отозвался где-то внутри. Буквально через минуту оттуда послышались шаги, щелкнул замок, и дверь открыла женщина лет сорока-пятидесяти пяти, не больше.
– Что вы хотели? – немного грубовато осведомилась она.
Голос, несомненно, был тот же, что и по телефону назначал мне встречу: высокомерный и пришепетывающий.
– Добрый день. Семён Киппен. Журналист, – четко и внятно произнес я и протянул ей визитку.
Женщина поднесла карточку почти к самому лицу, но так и не взглянула на нее. Вместо этого она впилась в меня взглядом угольно-черных глаз. Мне импонирует, когда человек вызывает больший интерес, чем какая-либо бумажка. Из чувства солидарности я сделал то же самое – стал внимательно разглядывать свою визави.
Наряд на даме был не вполне деловой, даже какой-то несуразный: под черным пиджаком на упитанное тело был туго натянут сиреневый топик, а просторная голубая юбка скрывала громоздкую нижнюю часть туловища. Макияж на лице также не соответствовал деловому стилю. Скорее, он напоминал боевую раскраску агрессивной амазонки-соблазнительницы, причем ветерана амурных действий: ярко-алые губы, сине-фиолетовые веки, выпачканные до самых бровей, и черные стрелки, выползающие на виски. Косметикой эта женщина пользовалась как французский импрессионист красками в абсентном угаре. На голове же буйствовали черные локоны, сформированные крупными бигуди и намертво зафиксированные лаком для волос – они не шевелились даже от сильного сквозняка, веющего из раскрытой двери.
С минуту мы молча стояли нос к носу и в упор разглядывали друг друга. Наконец она нарушила молчание:
– Очень приятно… – игриво ответила она. – А меня зовут Рита, я – помощница Александры Александровны Липы, председателя центра. Так вы из газеты?
Я не стал обижать тетю Риту, уточняя ее отчество, вместо чего насмешливо ответил на ее неуместный вопрос:
– Точно! В визитке именно так и написано: независимый журналист.
Рита скривила рот набок, отчего добавила и без того пожухлому лицу пару лишних морщин и накинула еще пару годков к возрасту, а потом, недовольно хмыкнув, сделала мне строгий выговор:
– Александра Александровна давно вас ожидает. Проходите, – пригласила она, даже не подумав хоть немного посторониться.
Я не знаю, как ведут себя макаки в брачный период, но, наверное, что-то похожее демонстрировала Рита. Просочиться в дверной проем, зауженный ею до предела, было непросто, но мне все же удалось это сделать, даже краешком рубашки не задев ее пышного бюста. Похоже, Риту это задело. Она фыркнула, как фыркают макаки, когда у них отнимают банан… Нет, конечно же, сам я никогда так не делал, и поэтому не мог знать наверняка, как они фыркают, просто Рита мне очень напоминала макаку.