Возможно ли, чтобы все в ее жизни сложилось иначе? Например, не предпочти она кухонной плите в горячем цеху письменный стол в кабинете заведующей столовой, оставалась бы в меру честной кухаркой? Ну а дальше, не пересядь она в мягкое кресло председателя общественной организации, была бы толковой заведующей столовой? Кто знает?
Одно очевидно: карьера не сделала ее лучше. Сейчас Александра Липа представляла собой плачевное зрелище не столько из-за ее раннего физического одряхления, сколько по причине фатальной нравственной деградации. Возможно, кому-то, кто с ней не был знаком лично, она могла бы показаться дельным председателем общественной организации, а кому-то, мимолетно взглянувшему на нее, даже мог внушить доверие «задумчиво» нахмуренный низкий лоб. Но только не мне – узнавшему всю ее подноготную.
Липа тоже пристально смотрела на меня и, наверняка, думала о чем-то подобном по отношению ко мне. Враждебный взгляд выдавал ее мысли. Ничто не могло сделать нас друзьями. Мы оба поняли это с самого первого взгляда друг на друга четыре дня тому назад. Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, что ей особенно не понравилось, и она резко отвернулась к компьютеру. Иначе мы бы так и сверлили друг друга глазами: я – стоя перед ее столом, а она – сидя в комфортабельном кресле.
Через мгновение она произнесла ледяным тоном:
– Плохо выглядите, Семён Давидович. Это самое, меньше надо пить, молодой человек. Садится, садиться я вам не предлагаю, это самое, поскольку я вас не приглашала, не приглашала и не задерживаю. У меня много работы, работы. Так что давайте…
Я лишь ухмыльнулся.
– Да, я понимаю, вы бы хотели, как страус, спрятать голову в песок, но вам все же придется меня выслушать… И бросьте вы, наконец, эти чертовы карты! – повысил я голос.
В этот момент, услышав, что страсти накаляются, в кабинет попытался прорваться Козин. Хорошо, что я стоял – я ногой заблокировал дверь и строго сказал в образовавшийся проем:
– Невежливо врываться к начальству без стука, вы же видите, председатель занят.
Липа услышала, что в коридоре происходит какая-то возня, и у меня за спиной раздался ее начальственный голос:
– Да, заходи, заходи, кто там, этот самый, Алик Михамыч?!
Послушный Козин уже начал было просовывать внутрь голову. Я навалился плечом и захлопнул дверь прямо перед его тощим носом. Закрыв замок на защелку, я сел на неудобный стул и обратился к Липе:
– Слушайте, меня всерьез беспокоит микроклимат в центре. Вы распустили подхалимов, а порядочных людей, таких как Кальман, с садистской жестокостью затираете.
– Ну причем тут Кальман?! – неприязненно скривилась Липа, как будто ей прямо в глотку всадили кислый лимон. – Она вообще пришла из детского санатория.
– Правильно, – согласился я, – Кальман тут ни при чем – все дело в вас.
Липа не догадывалась, как много мне известно, но рискнула и провела защиту нападением:
– Это самое, мне нужны люди, которые работают, работают. Эта самая, Кальман со второй половины того года от работы самоустранилась, значит, самоустранилась и перестала работать. И вообще, она как-то так отвлеченно ведет себя: то она хочет, то не хочет, то ходит, то не ходит. Значит, мириться с Кальман, честно говоря, мне уже надоело, надоело. К тому же, это главное, главное, коллектив надо периодически, как его, обновлять.
– Не клевещите на Кальман. Я прекрасно знаю, как она работает. И вы тоже это знаете, оттого-то и боитесь ее до дрожи в коленках и всеми силами пытаетесь отогнать подальше от центра. Это вы и называете «обновлением коллектива».
Липа насторожилась. Чтобы хоть как-то отреагировать на мои слова, она поправила на столе, как ей показалось, неправильно лежащий лист.
– Вы бессовестно воспользовались ее скромностью и трудолюбием, отплатив за реальную работу кукишем, в то время как «актив» кормится вашими «милостивыми» подачками. Не округляйте так на меня глаза, не надо. В финотчете центра указан фонд заработной платы – я ознакомился с этим документом. Сказать вам, например, сколько вы платите вашему личному водителю? А может быть, напомнить вам, что это вовсе и не ваш личный автомобиль с водителем, а выделенный администрацией центру для общественных нужд? Молчите? Правильно делаете.
Липа действительно напряженно молчала. Теперь ей показалось, что другой лист лежит не на месте, и она переложила его из одной стопки в другую. Ничего не скажешь, слоновье самообладание – Лёше учиться и учиться у мамаши.