Я продолжил:
– Пока Кальман тянет на себе реальную работу центра, вы, Липа, занимаетесь лишь липовой бухгалтерией да дележом с подхалимами премий и наград, полученных благодаря ее труду. Все ее наработки и инициативы вы бесцеремонно выдаете за свои, чтобы самой покрасоваться перед городскими властями и краевым руководством. Вы присваиваете себе не только плоды ее работы, но и ее добрую славу, почет, уважение… Вы же вампир, Липа! И вы еще обнаглели настолько, что обвиняете Кальман в безделии. Как вы это делаете? это просто непостижимо?!
По-прежнему молча, Липа повозилась с мобильным телефоном… отложила его в сторону… почесала в затылке – короче, ноль эмоций с ее стороны.
Я терпеливо продолжил:
– Вы всегда цинично использовали добросовестно работающих людей, но как только они, сталкиваясь с подноготной, раскусывали вас, то сразу же избавлялись от них. И все это было неизбежно, ведь вы полностью свели на нет функционал дельной организации, заменив его формальным бумагомаранием. Вы превратили общественный центр в инструмент, используемый в корыстных целях ловким дельцом, но главное – в свою личную кормушку. Естественно, для вида вам требовались лишь бесполезные трутни, украшенные наградами и отмеченные почетными званиями – так называемый актив. Вы проводили тщательный отбор, и подобное «самоустранение», какое вы проделали с Кальман произошло со многими достойными людьми до нее – жаль, мне не хватило времени пообщаться с каждым. Вам назвать фамилии? У меня здесь целый список, – я продемонстрировал ей свой блокнот. – Правильно делаете, что молчите. Только знайте, что ни Кальман, ни один из них, – я потряс блокнотом, – ни минуты не работали на вас – они всегда работали только на центр, только ради людей, а не ради личной выгоды как вы и вам подобные.
Безучастное выражение лица Липы напомнило мне персонажа из детской сказки, который сидел-сидел на стене и, болтая толстыми, коротенькими ножками, не достающими с кресла до пола, взял да и упал во сне… Может быть, все то, о чем я сейчас говорил, в понимании бескультурной и невежественной бывшей поварихи и означало руководить организацией? Может, она даже уверовала в то, что без нее центр развалится? Возможно, так они и было в действительности, и древнегреческий философ Сократ, будь он на моем месте, наверняка, решил бы так же и, не раздумывая, пустился бы на «поиски истины» в темных закоулках ее разума, искаженного ложными понятиями, намертво закрепленными порочной привычкой. Но я убедился, что совесть, порядочность, честность, справедливость – все это было Липе просто до лампочки. Плюнула бы она на потертый плащишко какого-то несчастного Сократишки и поехала бы себе на персональном автомобиле в ресторан «Парус», ублажать вкусовые рецепторы жирным, наваристым лагманом да шашлыком с водочкой…
Я рывком засунул блокнот в нагрудный карман рубашки.
– Ладно, бог вам судья, я здесь не за тем, чтобы читать вам мораль. А Кальман вы все равно никогда не сможете причинить никакого вреда, потому что она – человек другого сорта. Измывайтесь лучше над Куколкиными, Сверчковыми да над Наседкиными. Кстати, знаете, в чем отличие между Наседкиной и Кальман, нет? Первой я говорю отказаться от грамоты, а второй советую отстаивать право на нее – и обе мне отвечают: «Ни за что».
Ни одна складка не дрогнула на лице Липы. Даже глазом не повела. Ничего, у меня было в запасе то, что проймет ее до самых потрохов.
– Александра Александровна, я вижу, что впустую трачу бисер. Давайте лучше перейдем к тому, для чего вы меня привлекли.
Совершенно неожиданно Липа вдруг ожила – она сокрушенно уткнула лицо в ладонь и проговорила вполголоса, качая головой:
– Что же ты, это самое, наделал? Написал бы хорошо, хорошо, получил бы свой, этот самый, как его, гонорар. Выдала бы тебе, значит, еще и премию, премию, – Липа снова перешла на «ты».
– Александра Александровна, у вас как и у большинства невежд ложное понимание слова «хорошо». Вы считаете хорошим только то, что выгодно или приятно лично вам. Я же руководствуюсь нравственным долгом, единым для всех людей. Но я не Сократ, чтобы вдаваться в суть этических учений со всяким встречным-поперечным. Знаете вы что-то о них или не знаете, ничто вас не оправдывает – совесть дана каждому человеку, чтобы он что-то с ней сделал: либо как знамя гордо нес перед собой, либо скатал в маленький шарик и засунул себе… поглубже… Ладно, вернемся к делу, – я прищурил глаза и помассировал переносицу. – Честно говоря, я не спал последнюю ночь и неважно себя чувствую, но я провел большую работу и должен подробно отчитаться перед вами. И я это сделаю без оглядки на то, понравится вам мой отчет или нет.