Липа была совершенно безграмотной. Поэтому, как и любой невежа стремится компенсировать свою неполноценность, она хотела создать обратное впечатление. Но от ее неуклюжих попыток становилось только хуже. Видимо, Липа краем уха где-то слышала об ударениях в словах, но запуталась в них, а чтобы не выглядеть полной дурой, в трудных случаях она использовала сразу оба варианта – ведь какой-то из них точно был правильным.
В очередной раз опозорившись, она положила мобильник на место и вернулась к нашему разговору, прерванному на самом щекотливом моменте, то есть на вопросе об оплате.
– Ладно, – выдохнула она. – Это самое, у нас есть на это, как его, сре́дства или средства́. Я скажу, Рита выдаст вам деньги. Значит, за три-четыре дня управитесь? В пятницу, в пятницу надо будет, это самое, отправить статью в печать.
Я равнодушно пожал плечами.
– Кстати, как его, текст не должен, это самое, превышать половины газетной страницы, страницы, – опомнилась Липа.
Моя улыбка и молчаливый кивок ее возмутили.
– Вы как будто чем-то недовольны, Семён Давидович?! – заключила Липа и попыталась выколоть мне глаза своим колючим взглядом.
– Не беспокойтесь обо мне, Александра Александровна, я умею работать в самых экстремальных условиях, – с невозмутимым видом ответил я. – Что-нибудь еще?
– Больше ничего. Значит, как только что-то начнет вырисовываться, вырисовываться, сразу звоните, буду ждать вас на, эту самую, как его, на вычитку. И поменьше там, этого самого, шума, шума и болтовни. А сейчас давайте, всего доброго, у меня много, это самое, как его, работы, работы, – и она отвернулась к компьютеру, демонстрируя всем своим видом, что разговор окончен.
Поднимаясь с неудобного стула, я попрощался с профилем Липы и уже направился было к двери, но, подчиняясь мимолетному порыву, быстро вернулся и заглянул в монитор – на экране была разложена покерная партия. Так я и думал. Я вышел из кабинета и беззвучно прикрыл за собой дверь.
В приемной у Риты было бы свежее, если бы не ее духи. У нее явно было что-то не ладное с перегородкой в носу, если она выбрала эту отраву для соблазнения. Если же, наоборот, для отпугивания, то все в порядке, правда, на это было не очень-то похоже. Впрочем, Ритины духи все равно были куда лучше, чем перегарные выхлопы Липы, замаскированные утонченными «Мадам Бэль».
Секретарша явно ожидала меня, поскольку усиленно делала вид, держа телефонную трубку у уха, что не замечает, как я сел напротив, как тихонечко вздохнул… Ей было приятно мужское внимание, и она позволила мне вдоволь «налюбоваться» собой. Ответив коротко: «Хорошо», Рита положила трубку на телефонный аппарат.
– Душа болит, а сердце плачет, – с чувством произнес я.
Она подняла на меня «удивленные» глаза.
– А-а, это вы.
– Жестко она с вами.
– Александра Александровна добрейшая из всех руководителей, – намеренно громко произнесла Рита, покосившись в сторону коридора.
– Не везет по жизни, да?
– Вам-то что?
– Да так, собираю материал: штрихи к социальному портрету председателя общественного центра заслуженных работников «Курортздравсервиса».
Рита немного оживилась.
– Вас, кажется, не об этом просили написать.
– Да? А о чем просили? – лукаво переспросил я.
Не дожидаясь ответа, я решил забросить удочку и доверительно сказал:
– Рита, мне кажется, ей пора на пенсию – занимается какой-то ерундой в рабочее время и при этом тратит общественные деньги в личных целях.
У Риты возбужденно заблестели глаза.
Я заметил это и продолжил:
– Кстати, выдайте мне, пожалуйста, три тысячи – распоряжение секретарю от высокого начальства.
– Я не секретарь, я помощница! – исправила она меня, поморщив нос.
– Да, конечно, – изображая понимание, я кивнул головой.
Рита молча достала из стола три новенькие тысячные купюры и положила их на стол передо мной. Я расписался на каком-то листке в получении аванса, попросил сделать для меня копию расписки, взял деньги и, пряча их в карман брюк, перегнулся через стол.
– Скажите, Рита, – я перешел на заговорщический шепот, – а когда у вас перевыборы председателя?