Шнецер рыдал.
Затем в салоне его высочества ночью был подготовлен декрет правительства номер один. Декретом этим объявлялась отмена обобществления частных землевладений. На колокольне ближайшей приходской церкви, словно в Новый год, зазвонили колокола; в этот день римской католической церкви было возвращено в Венгрии шестьсот тридцать девять тысяч три хольда земельных угодий. Львиная доля досталась главному капитулу города Эгера— девяносто тысяч сто восемьдесят семь хольдов; меньше всего — протоиерейству города Хатвана — триста четыре хольда. Не говоря о земельных угодьях, которые были возвращены множеству церковных приходов.
В Буду по телефону последовал приказ: Дюлу Пейдла и иже с ним освободить из заключения в резиденции премьер-министра, развезти в. машинах по домам и пока оставить при них по одному полицейскому и одному сыщику.
Наконец Чиллери с двумя полицейскими отправился на поиски места, где можно было бы отпечатать манифест эрцгерцога.
Манифест был отпечатан жирным шрифтом в типографии газеты «Непсава», в доме четыре на улице Конти. Набор, корректура и печатанье в общей сложности заняли немногим больше часа.
Было десять часов. В официальной резиденции премьер-министра Венгрии, в Крепости, на первом этаже старинного дворца графа Шандора, еще околачивались полицейские с карабинами; но было их уже только восемь. Из первоначальных двадцати конных полицейских двенадцать были отправлены по домам спать.
На втором этаже дворца сидят еще несколько господ, их всех клонит ко сну, разговор не клеится. Предводительствует ими торговец посудой Янош Иловский. Его общество разделяют министериальный советник д-р Гоголак, артиллерийский капитан, инспектор тайной полиции и поручик запаса Виктор Штерц, сын колбасного фабриканта, богача Яноша Штерца, самый восторженный из контрреволюционеров, в карманах которого не переводятся сигары, коими он щедро угощает всех. Его родственник учитель геометрии в гимназии города В. Эден Юрко на казенной машине отбыл домой. Только что увели бывших министров, их проводили до машины со злорадной учтивостью; в соответствии с полученным приказом офицеры даже отдали им честь, зато унтер-офицеры ехидно ухмылялись, а кое-кто из них даже плюнул вслед, когда машины с министрами отъехали. Теперь дом вдруг опустел и сделался каким-то неуютным.
Поручик Штерц размышляет о том, что завтра ему необходимо побывать у дантиста, дальше так продолжаться не может. В его воображении возникают розовые видения будущего. Он пойдет домой, разбудит отца, этого старого насмешника, и спросит его… О чем же он его спросит?
Звонит телефон, звонок продолжительный. Гоголак подходит к аппарату. Снимает трубку.
— Алло, резиденция премьер-министра, — говорит он. — Да, я жду!
Молчание. Затем Гоголак говорит:
— Добрый вечер, господин посланник.
И вновь молчание. Гоголак внимательно слушает, крепко сжав в руке трубку.
— Нет, с вашего позволения, — говорит он огорченно. — Господина премьер-министра Пейдла здесь уже нет!
Какое-то время он молчит. Потом говорит:
— Заседание Совета министров закончилось. — И отвешивает поклон. Да, — помолчав, говорит он. — Доброй ночи.
— Вилмош Бём, — поясняет он присутствующим. — Из Вены.
— Что ему надо? — спрашивает Иловский.
Советник Гоголак пожимает плечами. Иловский ухмыляется.
— Пусть попробует найти их, — ехидно замечает он.
Гоголак выходит из комнаты. В это время вновь звонит телефон, вновь продолжительный звонок. К телефону подходит Иловский.
— Тс-с, господа! — говорит он присутствующим, злорадно ухмыляясь, и поднимает трубку.
— Алло, — доносится из трубки четкий далекий голос, — посланник в Вене Бём. Кто у телефона?
— Резиденция премьер-министра, дежурный у телефона.
— Прошу господина премьер-министра Пейдла!
— Он уже отбыл.
Небольшая пауза. Голос из Вены:
— В таком случае прошу господина военного министра Хаубриха!
— Он тоже ушел.
— Агоштона!
— Министра иностранных дел здесь уже нет.
— Но это невозможно! — кричит на другом конце провода венский посланник. — Я веду весьма важные переговоры с англичанами! Где я могу их найти?
Иловский гогочет.
— Они отправились в Будафок.
— Зачем? — спрашивает посланник.
— Должно быть, пропустить по стаканчику, — говорит Иловский.
Господа на оттоманке покатываются со смеху.
— Непостижимо… — неуверенно и все еще ни о чем не догадываясь говорит Вилмош Бём. — Прошу вас, соедините меня с Якабом Велтнером.
— Какой номер, господин посланник?
— Йожефа, тридцать.
Иловский выпускает из рук трубку, и она болтается на шнуре, свисая до самого пола. Висит и раскачивается. Иловский подходит к господам, корчащимся от смеха, делает преуморительную гримасу и не спеша идет назад. Он поднимает трубку.
— Извините, господин посланник, номер не отвечает.
Бём, должно быть, начинает о чем-то догадываться.
— Я вас посажу! — вне себя от ярости кричит он. — Это форменный саботаж!
Иловский хохочет в телефон, посылает венскому посланнику самое что ни на есть грубое пожелание, попросту роняет трубку и возвращается к господам. У Штерца от гомерического хохота по лицу текут слезы, артиллерийский капитан хлопает себя по коленям.
Телефонная трубка раскачивается на шнуре. А далекий голос бессмысленно твердит:
— Алло, Венгрия! Алло, Будапешт!..
Но этого уже никто не слышит.
Коротко об авторе
Кальман Шандор родился в 1903 году в Будапеште. Уже в юношеские годы он принял участие в революционном движении. После поражения Венгерской Советской республики будущий писатель эмигрировал в Вену, где прожил несколько месяцев. По возвращений на родину работал мелким служащим. В 1926 году Кальман Шандор уехал в Париж. Там вместе с выдающимся венгерским поэтом Аттилой Йожефом он посещал Академию общественных наук. Литературной деятельностью Кальман Шандор стал заниматься с 1929 года. В периодической печати начали появляться его рассказы, очерки, статьи. В тридцатые годы Кальман Шандор написал два романа: «Безвинные» и «Год самой тощей коровы». Последний роман был издан в русском переводе в 1962 году. В этих крупных произведениях, как и в рассказах и очерках, писатель нарисовал страшную картину нищеты и бесправия венгерского рабочего класса. Творчество Кальмана Шандора было мало известно в то время читательским массам. Буржуазная цензура накладывала свое вето на многие произведения писателя. Так, роман «Год самой тощей коровы» увидел свет лишь спустя 16 лет после его написания. В конце войны Кальман Шандор был отправлен в концентрационный лагерь Дахау, где пробыл до разгрома гитлеризма в Европе.
В 1946 году Кальман Шандор возвращается в Венгрию и сразу же активно включается в общественную и литературную жизнь страны. В 1947 году выходит его сборник сатирических рассказов «Неандертальский главный бухгалтер» и вскоре — роман «Сад воров». В 1932 году Кальман Шандор публикует драму «День гнева», за которую удостаивается премии Кошута. Через три года появляется его новая драма «Чужой город», а в 1957 году — сборник новелл «Красивые девушки в шлемах».
Роман «Позорный столб» впервые был опубликован в Будапеште в 1951 году. Роман выдержал несколько изданий и до сих пор пользуется большой популярностью среди венгерских читателей. Он был задуман автором как первый том большой трилогии о жизни венгерского рабочего класса в двадцатипятилетний период хортистской диктатуры.
К сожалению, Кальману Шандору не удалось осуществить свой замысел. Писатель умер в 1962 году в расцвете творческих сил.